Потом к нему присоединились другие предатели.
Цезарь с ужасом смотрел, как обезьяны-предатели кучей навалились на Ракету и стали бить его, заставляя подчиниться. Гукая и завывая, как дикие звери, которыми они когда-то были, они не жалели сбитого с ног шимпанзе. Обезьяньи кулаки градом сыпались на Ракету, били его без устали, пока он не перестал сопротивляться. Цезарь морщился при каждом ударе. Обезьяны в загоне в ужасе смотрели на происходящее или просто отворачивались от жестокой бойни.
Рыжий отпер замок на воротах загона. Обезьяны, заключенные внутри, попятились от входа, а предатели схватили истерзанное тело Ракеты и бросили его внутрь, прямо под ноги другим обезьянам. Рявкнув на них, предупреждая не вмешиваться, предатель-шимпанзе надел на Ракету наручники и пристегнул цепью к другим обезьянам. Рыжий подождал, когда Ракету закуют, а потом последний раз сильно пнул его ногой. Ракета заворчал от боли – удар пришелся прямо в ребра. Он лежал, распластавшись, на земляном полу загона.
Рыжий презрительно фыркнул.
Запертый в своей клетке, Цезарь почувствовал, как в глубине его горла зарождается рычание. Он не мог подумать, что когда-нибудь сможет ненавидеть другую обезьяну сильнее, чем Кобу в конце жизни того, но Рыжий заставил его поверить в обратное. Даже Коба, в своих худших проявлениях, всегда оставался на стороне обезьян, по крайней мере, исходя из его собственной, безумной, человеконенавистнической позиции. Но Рыжий? Он как со скотом обращался даже с теми обезьянами, которые служили людям. Людям – которые хотели уничтожить всех обезьян до одной.
По сравнению с ним Коба был просто героем.
Заперев Ракету с другими пленниками, предатели ушли. Цезарь горестно смотрел на избитого друга – от него его отделяли решетки и расстояние. Ракета слабо пошевелился и, шатаясь, встал на ноги, окровавленный, но не сломленный. Лицо шимпанзе было покрыто ссадинами, опухло и кровоточило. Цезарь никогда не видел его в худшем состоянии, даже когда люди плохо обращались с ним в убежище для приматов. То, что он еще мог стоять после этого избиения, говорило о неукротимой натуре шимпанзе. Он прислонился к прутьям решетки, посмотрел на Цезаря и улыбнулся.
«Ну что, тебе лучше?» – жестами спросил Ракета.
Внезапно Цезарю пришло в голову: а не дал ли Ракета себя поймать специально, чтобы девочка смогла убежать незамеченной? Конечно же, шум, поднятый им, не дал Полковнику и другим людям обнаружить девочку, и это спасло ей жизнь.
«Неплохо, – подумал Цезарь, – и совершенно безумно, это точно».
Цезарь криво улыбнулся. Кивнул Ракете. Пища и еда, принесенные девочкой, немного восстановили его силы.