«Ты был прав, Голубоглазый. Ради этого стоило пойти на риск».
К нему, переваливаясь, подошел Морис и сел рядом с ним. Нова сидела на своем обычном месте у него за спиной. То, что она была приемной дочерью орангутанга, никем в племени не оспаривалось. Все помнили, какую роль сыграла она в освобождении их детей. Корнелиус через плечо отца с любопытством смотрел на Нову, как обычно, завороженный видом человеческого ребенка. Она застенчиво улыбнулась ему, и в этот момент мимо них промчалась толпа возбужденных маленьких обезьян, на ходу жестикулировавших и что-то бормотавших друг другу. Несмотря на трудности восхождения, у них осталось еще достаточно энергии, чтобы бегать, прыгать и исследовать эту прекрасную новую площадку для игр.
«Пусть радуются, – подумал Цезарь. – Они это заслужили».
Корнелиус и Нова с интересом посмотрели на детей. Нова спрыгнула со спины Мориса, чтобы присоединиться к всеобщей радости.
Юный шимпанзе неуверенно слез с Цезаря и встал на землю, опасливо оглядываясь на своего отца. Он не знал, что ему делать – присоединиться к другим детям или остаться со своим отцом. Цезарь понимал это – он знал, что Корнелиус не может оставаться с ним вечно. Его сыну нужно было расти, учиться и жить на свободе.
Он слабо улыбнулся Корнелиусу, кивнул Нове и другим детям, приглашая их продолжить свои игры. У Цезаря внезапно заболело сердце, когда он увидел, как маленький шимпанзе поддался искушению и взял Нову за руку. И они вместе отправились искать новые забавы и приключения.
«Иди, – подумал Цезарь. – Будь храбрым, как твой брат».
Два отца остались сидеть на камнях. Они обменялись горделивыми взглядами, наблюдая за тем, как играют вместе их дети. То, что маленькие обезьяны приняли Нову за свою, приятно удивило Цезаря, который был растроган этим зрелищем. Он вспомнил грозные пророчества Полковника о планете обезьян, на которой люди будут обыкновенными животными. Такое будущее было вполне возможным, если мутировавший вирус снова распространится, но, увидев играющих вместе Корнелиуса и Нову, Цезарю показалось, что новый мир будет лучше, чем тот, который предсказывал Полковник.
«Да и кто знает свое будущее?»
Морис тоже с одобрением смотрел на детей. Улыбаясь, он обернулся к Цезарю и… замер, увидев, как тот покачнулся и, потеряв равновесие, едва не упал с камня. С гримасой боли на лице Цезарь выпрямился – внезапная тошнота прошла, возможно, только на мгновение. Его рука схватилась за бок. Сквозь пальцы закапала кровь.
Рана от арбалетной стрелы Пастора так и не зажила. Цезарь подозревал, что нуждается в операции, как и много лет назад, когда Коба подстрелил его, но людей-хирургов, вроде Элли, теперь было не найти, особенно если ты был обезьяной. Цезарь не удивился тому, что тяжелый путь наверх снова заставил его рану раскрыться. Горячая кровь вытекала из его тела и не хотела останавливаться, и еще он не сомневался, что внутри тоже открылось кровотечение.