Спотыкаясь, он подошел к распятым обезьянам, но его отвлек глухой рокот, поднимавшийся из каньона, который намекнул ему о том, что он увидит нечто еще более ужасное, чем мучающиеся обезьяны перед ним. Пугающий звук эхом повторял жалобные стоны и завывания страдающих обезьян, только он был гораздо сильнее. С бьющимся сердцем Цезарь отвернулся от крестов и побежал к краю выступа, где его томящиеся в ожидании глаза увидели, как сбываются самые худшие его страхи.
«Мои обезьяны!»
Сотни обезьян столпились в открытых загонах для передержки скота в самом центре громадного тюремного лагеря, располагавшегося на базе в горах. Он находился тремя уровнями ниже того выступа, на котором стоял Цезарь. Шум, который привлек его внимание, состоял из стонов, плача и беспокойного бормотания плененных обезьян, которые, судя по их количеству, могли быть только его обезьянами. Это не были одиночки, сбежавшие из зоопарков, вроде Плохой Обезьяны, это была целая община обезьян, запертых как скот в загоне.
«Исход, – подумал Цезарь. – Их схватили. Всех схватили».
Вина ошеломила его, подобно разряду электрического тока из электрохлыстов, которые дрессировщики обезьян использовали в те далекие дни, когда он находился в убежище для приматов. Его народ пошел без него, и теперь…
Пораженный, он, запинаясь, отошел от края. Пытаясь найти ответ, он снова посмотрел на распятых обезьян и наконец узнал одного – это был Дротик, храбрый молодой шимпанзе, которого он поставил во главе покидавшего лес народа обезьян. Цезарь быстро приблизился к Дротику, который, кажется, настолько ослаб, что не заметил появления своего вожака.
Цезарь был поражен тем, как выглядели другие обезьяны. Дротик едва напоминал того энергичного шимпанзе, который не так давно мчался на битву с людьми. Его голова свесилась вниз, опираясь подбородком на грудь. Темная шерсть потеряла блеск, ребра выпирали сквозь кожу, как будто он голодал. Из его легких вырывалось болезненное дыхание. Он был измучен, дрожал и выглядел почти умирающим.
«Что они с тобой сделали? – подумал Цезарь. – Что они сделали со всеми вами?»
Цезарь подошел к кресту и осторожно обеими руками приподнял лицо Дротика. Глаза измученной обезьяны моргнули. Сначала взгляд не фокусировался, но потом наполненные удивлением глаза шимпанзе раскрылись, узнавая Цезаря. Он охнул, не веря тому, что увидел.
«Да, – подумал Цезарь. – Я здесь».
Отстегнув штык со своего ружья, он разрезал лезвием веревки, привязывавшие Дротика к кресту. Шимпанзе упал на заваленный снегом камень и закачался, стоя на коленях. Цезарь присел на корточки, чтобы поддержать его, и почувствовал, как дрожит израненное тело Дротика. Потрескавшиеся и кровоточащие губы обезьяны не произнесли ни слова; вместо этого он жестами показал Цезарю: «Ты пришел… некоторые из нас начали думать, что ты навсегда нас оставил… но я знал, что ты придешь…»