– Мне надо в Монтрё, – возразил муж.
– От Женевы до Монтрё рукой подать.
– Я надеялся хорошо провести завтрашний день, покататься по Женевскому озеру.
– Ну так мы и покатаемся.
– Ладно, а на машине-то нам ехать можно?
– Что ты имеешь в виду?
– Никаких противопоказаний на этот счет в твоих снах не было?
Сэм снова вытерла глаза.
– Нет.
Он пошел за «БМВ», а Сэм ждала, разглядывая подъезжающие машины, из которых выходили люди, раскрывали зонты и спешили за тележками. И вдруг за спиной у нее раздался издевательский смех.
«Вынимала!»
Сэм повернулась. У какого-то пассажира раскрылся чемодан, и все его содержимое вывалилось на пол. Бедняга наклонился, принялся заталкивать вещи назад, а его спутник радостно гоготал. Этот неприятный, злорадный смех все продолжался, делался громче до такой степени, что стал просто невыносим. Она принялась толкать тележку сквозь толпу, выехала на улицу, потом на тротуар, нашла было место под навесом, но в конце концов оказалась под проливным дождем – одинокая фигурка, охваченная страхом.
Кровать казалась какой-то странной. Громадной. Слишком мягкой. Сэм чуть пошевелилась, услышала звук пружины, ощутила слабую вибрацию где-то внизу.
Она чувствовала, как тепло и яркий свет, который затопил комнату, буквально впитывают в себя ее страхи. Пролетающие мимо машины с включенными фарами. Непреклонный таможенник на границе.
«Нет! Ты женщина, которая видит сны. Нам такие в Швейцарии не нужны. Зачем ты приехала сюда? Пожалуйста, уезжай. И сны свои увози».
«Мы едем кататься на лыжах».
«Да ничего подобного. Вы едете мошенничать, используя великую швейцарскую банковскую систему».
Сквозь неплотно задернутые шторы проникал солнечный свет, освещая часть стены справа. Сэм услышала слабое жужжание наверху, ощутила легкий приток воздуха. Посмотрела на потолок и увидела медленно вращающиеся лопасти вентилятора.
Она чуть приподнялась на кровати, опасливо глядя на вентилятор, потом принялась шарить по столику возле кровати в поисках часов, нащупала основание лампы, потом кожаный ремешок, взяла «ролекс», поднесла к лицу, уставилась на двойной циферблат. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, сколько времени. Одиннадцать сорок. Голова слегка побаливала, Сэм подтянулась еще чуть повыше, глотнула воды: все та же боль, которая не отпускала ее в последние несколько недель, тупая резь, то усиливающаяся, то затихающая, но никогда не прекращающаяся полностью. Болела у нее также и спина. От мягкого, слишком мягкого матраса. Ощущение было такое, словно кровать прогибалась под ней до самого пола.