Когда горел камин и Ричард был рядом, дом не пугал Сэм. Ее страшил ветер – ветер и центральное отопление, когда его запускали. Дом пустовал в течение пяти лет, он отсырел, все здесь потрескивало и поскрипывало, производило странные звуки, когда становилось тепло и дерево высыхало. Ричард еще раньше говорил ей об этом. Его слова все объясняли. Ну конечно, ничего сверхъестественного. Все хорошо. Просто у нее воображение разыгралось в спальне; всему виной ветер, сохнущее дерево и ее собственные фантазии.
Сэм открыла дверь в кухню и увидела сидевшего за столом Ричарда, перед ним лежал разобранный дробовик. Рядом стоял Ники, весь чумазый, лицо в ружейном масле. Муж протащил шомпол через один ствол, потом через другой.
– Бога ради, Ричард! Только не на кухонном столе!
Он закрыл один глаз, прищурился, посмотрел на нее через один ствол, через другой.
– Видно, придется их заново шлифовать. Ржавеют, что ли? Никак не пойму, в чем дело.
Он пролил немного масла на коврик, потом начал протирать стволы.
– Эй, ты меня не слышишь? Я не хочу, чтобы ты занимался этим за кухонным столом. Мы же здесь едим.
– Ничего страшного. – Ричард несколько секунд разглядывал спусковые крючки, потом вставил между ними носик масленки. – Всего лишь немного масла.
Муж сдавил масленку, Сэм услышала скрежет и прикусила губу, внезапно ощутив раскаяние.
Вот оно, тихое семейное счастье. Вся семья в сборе. Такого у нее в детстве никогда не было; одна из немногих радостей, которые ты можешь дать своему ребенку. Она вытащила из шкафа две газеты, улыбнулась Ричарду:
– Подложи их.
Он посмотрел на газеты:
– Я это уже читал.
– Ричард, – укоризненно сказала она.
– Смотри, мамуль! – Ники продемонстрировал ей полированный приклад.
– Очень красиво, Тигренок. А теперь тебе пора принимать ванну.
– Папа сказал, мы завтра можем пострелять, потому что у меня день рождения.
– Если будет время. Завтра у тебя очень напряженный день.
На лице Ники появилось огорченное выражение, он повернулся к отцу:
– У нас ведь будет время, да, папуля?
Ричард улыбнулся:
– Конечно будет. Давай поцелуемся на ночь.
Сэм смотрела, как Ники обнимает отца, обхватывает его за шею – простая, безоглядная детская любовь без всяких сложностей. Малыш без памяти обожает своего папочку. Она и сама когда-то без памяти обожала Ричарда. Любила его, восхищалась им, уважала его. Целых десять лет. До того дня, когда…
– Ты мне доскажешь ту сказку, мамуль? Про человека, который убил дракона, а дракон потом ожил?
– Неужели она тебе еще не надоела?
– Нет, расскажи ее опять. Пожалуйста!