С обувью подруги тоже просчитались, видимо не предусмотрев, что я могу её сжечь. Но и тут кошияры пришли мне на помощь. Тарпиша, тихая, молчаливая кошка, отличающаяся высоким ростом и таким же размером ноги, как у меня, отдала мне свои сменные сапоги. Я бы не назвала мягкую, даже на подошве, высокую кожаную обувь, со шнуровкой спереди, сапогами, но выбора у меня не было. Каждый шаг позволял мне прочувствовать даже самые мелкие камушки под ногами. Как же они ходят в такой обуви?
Заметив, как я морщусь и неловко переступаю с ноги на ногу, Пармия снисходительно улыбнулась и посоветовала:
— Ступай мягко и неслышно, как кошка. Если ты зверь в душе, то привыкнешь.
Но я не была зверем! Как бы мне этого ни хотелось, я не была драконом. Пока.
— Ну как ты? — спросил Айсек, подойдя ко мне, когда я осталась одна.
Пиротэн кормил Бруню лично отобранной травой из скудного ассортимента, произрастающего у стен ущелья. Кошияры о чём-то тихо переговаривались, собравшись у стены, по которой нам предстояло взобраться вверх, а Альтанир сидел на камне, бездумно глядя перед собой.
— Всё хорошо, — ответила я, выдавив из себя скупую улыбку.
— Не вини себя в происходящем. Ты должна понимать, что это последствия воздействия артефакта. И я клянусь тебе, выродок, который делает это с тобой, умрёт долгой, мучительной смертью, — тихо произнёс Айсек.
Да, он не кричал, не ругался, но в его голосе было столько ненависти, что даже мне стало страшно.
— И поговори с Ниром. Я вижу, что ты гораздо легче переносишь последствия ритуала. Его же буквально выворачивает наизнанку, — добавил друг, прежде чем я придумала, что ответить на его клятву мести.
Я понимала, что это не пустые слова, а именно клятва. И Айсек будет стремиться к её исполнению, невзирая на риски и опасности. Но, взглянув на Альтанира, забыла про всё. Я физически почувствовала его боль. Ниру было плохо, он боролся с болью и едва держался, чтобы не закричать.
Не замечая боли от колючих камней, по которым ступала в мягкой обуви, я подбежала к нему, обняла его лицо ладонями и заставила взглянуть на себя.
— Тебе плохо? — спросила шёпотом, и так уже зная ответ.
Альтанир дёрнул головой, будто я обожгла его прикосновением рук, лишь мельком взглянул на меня и прошипел сквозь зубы:
— Позови Пиротэна.
Я испугалась, не его состояния, а реакции на меня — мимолётного, но такого ненавидящего взгляда, что, казалось, он мог прожечь меня насквозь.
Вместе с бакалавром на мой зов пришёл и Айсек.
— Мы сделали что-то не так, когда проводили обряд, — по-прежнему сквозь сжатые зубы произнёс саринеец.