Хэнк отошел за дерево, чтобы «избавиться от остатков кофе». Не желая смущать парня, Дон прошел вперед метров десять. Он стоял неподвижно, прислушиваясь к тихим лесным шорохам и звукам капающей с ветвей воды. Черные силуэты деревьев и кустов словно парили в ослепительной молочной белизне. Небо было скрыто сомкнутыми над головой кронами, и только кое-где солнечные лучи прорывались сквозь прорехи и под косым углом врезались в землю, покрытую клубящимся маревом. Вдали перекрикивались птицы. Дон отщелкнул крышку компаса и обнаружил, что стекло запотело изнутри; он несколько раз протер его рукавом, но безрезультатно. Вокруг неожиданно стало тихо, и, повинуясь импульсу, Дон окликнул Хэнка. Крик разнесся беспомощным эхом, которое быстро заглохло в ватном одеяле тумана. С ясностью осознаваемого кошмара Дон понял, что ему никто не ответит.
– Я здесь, – сказал Хэнк.
Этот шепот мог с равным успехом быть просто плодом воображения. Ничего, кроме голоса. Самого Хэнка по-прежнему не было видно за кустами и туманом.
Господи боже, я потерял направление. Хэнк отозвался совсем не в той стороне, где ожидал Дон. Какое счастье, что Мишель не видит моего позора. Она бы каталась от хохота.
– Эй, мистер Мельник! – На этот раз это был крик, а не шепот, и раздавался он метрах в десяти-пятнадцати сзади.
Дон поймал взглядом Хэнка, вышагнувшего из-за призрачной еловой громады. Они снова объединили силы, и Хэнк коротко потрепал Дона по плечу в знак симпатии:
– Спокойно, папаша. Что-то вы слегка позеленели. Вы глицерин свой захватили? А у меня, похоже, геморрой. Везет так везет.
– За меня не переживайте, мой юный господин. Я… бодр, как огурчик, – Дон вымучил улыбку.
Они снова зашагали вперед, и он несколько раз украдкой бросил взгляд через плечо, не имея ни малейшего представления, кого или что он ожидает увидеть. Тени, туман, стена треклятого кустарника. Он снова почувствовал себя молодым исследователем с мачете в одной руке и картой в другой, которому предстояло открыть пещеру, обнаружить подземные воды, провести сейсмический анализ местности – в густых лесах умеренного пояса или в высокогорной пустыне, удалившись на несколько дней, а то и недель пути от цивилизованной мирной жизни.
Да-да, конечно, обновленный, переродившийся, стоящий на пороге приключений… Вот только был ли он таким пугливым в блаженную пору юности? Было ли это следствием преклонного возраста – ночные кошмары, паранойя насчет Мишель, боязнь темноты, а теперь вот еще и слуховые галлюцинации в сумраке? Он не мог не задаться вопросом, сколько еще этих прелестей старения он сможет вынести.