Перед ними вырос крутой склон. Он был завален гниющими бревнами, погребенными под рыхлыми кучами склизких листьев. На вершине холма заросли кустарника редели, лес расступался.
– Какого дьявола? – выдохнул Дон. Но он знал. Он видел это место на фото. Оно поджидало его целую вечность.
– Прикольная каменюка, да? – бросил уставший и скучающий Хэнк.
Земля здесь была практически ровной: прогалина в форме полумесяца, зернистая почва, поросшая бурьяном. Клубы тумана тянулись вверх, напоминая дым. В центре прогалины покоился массивный булыжник, прочно укоренившийся в черной земле. В высоту он достигал метров двух с половиной, а в окружности был добрых пять метров. Увитый плющом и зловеще-зеленым мхом, он излучал ауру чего-то недоброго, как дремлющее сказочное чудовище, вроде тех, которые были изображены в книгах Мишель. Впечатление усугублялось торжествующим похоронным граем рассевшихся вокруг ворон. Рядом лежало еще несколько камней – от мелких, размером с человеческий череп, до здоровенных, величиной с небольшую машину. Прогалину обрамляли деревья, величиной и возрастом способные посоперничать с двумя великанами, растущими во дворе у Дона.
Следопыт из Дона был никакой, но, насколько он мог судить, на эту землю уже десятки лет не ступала нога человека. Грудь Дона словно стянуло обручем, глаза застил пот и заволакивала темнота – у него резко взлетело давление; он начал спотыкаться. Большой камень был, без всякого сомнения, тот же, что и на снимке, но внезапную дурноту вызывало что-то иное, проистекавшее из более темного и глубинного источника, не поддававшегося определению. Он словно услышал звук соблазняющей свирели и оглушительных цимбал, словно увидел демонские маски, залитые кровавым светом костра, занесенный топор…
– Погодите-ка, папаша, – сказал Хэнк, помогая Дону опуститься на колени. – У вас, часом, не сердечный приступ? Ох ты, елки-палки, даже не вздумайте. Ну-ка, хлебните воды.
Хэнк прижал свою флягу к губам Дона.
Дон сделал глоток и закашлялся, через несколько секунд он справился с прострацией и снова стал собой прежним, если не считать дрожащих рук и колотящегося сердца.
– Спасибо, парень. Я в полном порядке. Старый я уже для всей этой ерунды, хе-хе.
Хэнк уже отвернулся, вытирая горлышко фляги рукавом и закручивая крышку. Склонив голову, он смерил взглядом замшелый камень:
– Черт, что-то с этим проклятым булыжником не так, а? Передохните-ка минутку. Я пойду посмотрю.
С этими словами он повесил флягу на плечо и осторожно двинулся вперед. Отпечатки его подошв, потревоживших слой сухой листвы и иголок и оставивших оттиски на мягкой, темной почве, были здесь единственными следами. Никаких признаков животных. Только жужжание комаров и мух, больше никого.