Дон, однако, редко попрекал дочь. Он тоже побаивался и чердака, и погреба. Были и другие мелкие происшествия – целый ряд происшествий, если уж на то пошло, – которые он списывал на собственные фобии или, если обстоятельства к тому располагали, просто безотлагательно выкидывал из памяти. Он весьма поднаторел в умении выбрасывать из головы неприятные детали – до очередного отъезда Мишель, в те моменты, когда наступала ночь, напряжение в сети начинало скакать и в темноте раздавались звуки: опрокинутого стула, треснувшей вазы, передвигаемых в буфете стаканов и тому подобного. Пропадали предметы, еда, вилки, ножи. Ножи беспокоили его, пропадали всегда самые крупные – топорики и секачи для разделки мяса. Иногда Туле начинал смотреть на потолки и стены, поскуливая при этом, как щенок. Вот тогда страхи Дона начинали расти, как на дрожжах.
Он принимался сновать из комнаты в комнату, щелкая выключателями. Жизнерадостное сияние ламп успокаивало его; правда, свет был бессилен перед самыми дальними закоулками и уголками, где сгущался мрак. О чем Дон больше всего жалел, живя в старом поместье Моков, – так это о невозможности раз и навсегда изгнать из него тьму.
Вскоре воцарился хаос. Все пространство от входной двери до лестницы, ведущей на чердак, выполнявший по совместительству функции комнаты для гостей, было завалено багажом. Курт и Винни согласились там разместиться, хотя Курт и посетовал на тесноту помещения, предрекая, что разобьет себе череп о балки. Холли велела ему захлопнуть варежку и быть большим мальчиком. Он ответил цветистым эпитетом. Они предпочитали вести беседу, разойдясь по разным комнатам, а еще лучше по разным этажам, что подразумевало крики, а также собачий лай и собачью беготню вверх и вниз по лестнице. Мишель громко посоветовала им прекратить шум из уважения к ее похмелью. Телефон трезвонил не умолкая. Поскольку Дону никто никогда не звонил, а Мишель отказалась брать чертову трубку, он назначил в секретарши Холли, а та, в свою очередь, передала эстафету несчастной ошарашенной Линде, которой ничего не оставалось как бродить с неприкаянным видом с огрызком карандаша в руке.
– Приедет Аргайл, – объявила Линда. – Привезет шампанское.
– В такую-то погоду? – спросил Дон под аккомпанемент громового раската. Аргайл Арден был филогеографом [45], некогда работал в Калтехе [46], затем в Сент-Мартине [47], а в настоящее время подвизался консультантом в Редфилдском музее. Дети все еще называли его дядей Аргайлом.
– Ничего, не утонет, – сказала Мишель. – Кроме того, мы же не можем оставить его одного в его огромном домище: рано или поздно всю округу как пить дать обесточит. Ты не мог бы отнести этот чемодан Вин, дорогой?