В памяти возникла комната, слишком пышно и богато обставленная для того, чтобы претендовать на хороший вкус. Большая кровать и мы на ней. Вместе. Рядом.
Шёлк простыней приятно холодит обнажённую кожу.
Длинные бледные пальцы нежно прикасаются к моему телу. Медленно, с затаённой страстью.
А мои руки всегда были более жёсткими и требовательными. Я любила впитывать его боль.
Я пыталась и мне удалось убедить себя в этом, что Элу это нравится так же, как и мне.
Теперь-то я в это не верила. Нельзя любить боль, находясь в здравом уме.
Впрочем, именно то странное отрешённое безумие, которому я никогда не могла найти объяснения и привлекало меня в Эллоиссенте.
– Чего ты хочешь этим добиться? – отстранилась я от протянутой ко мне руки.
– Чем? – голос Эллоиссента прозвучал странно безжизненно.
– Я давно отпустила прошлое, Эл. И тебя вместе с ним.
– И потому я должен был просто взять и уехать? Не оглядываясь? Зная, что оставляю тебя почти в одиночестве в окружении людей, что хуже волков?
– А в чём проблема? Ты всегда так делал. Что изменилось?
Наши глаза встретились.
И мне представился огромный рояль на пьедестале. Ноты на пюпитре. Узкая прозрачная ваза с одним единственным цветком, высоким и ломким.
Я ощутила запах жасмина, витающего в гостиной. Услышала обрывки умирающей мелодии.
На лице Эллоиссента отражалась боль:
– Ты так и не сумела меня простить? Вижу, любовь ко мне, жившая в твоём сердце превратилась в ненависть.
Свет Трёх Лун, вливающийся в высокие арочные окна стал отдаляться.
Великолепная, всепоглощающая мелодия стихла.
– Эллоиссент?
Его имя всё ещё будоражило сердце, но…
– И любовь, и ненависть слишком сильные чувства. Они забирают так много сил. Я научилась жить, избегая того и другого.
Он стоял слишком близко.
Даже густые сумерки, разгоняемые тусклым светом от пары светильников, не способны оказались скрыть выражения обречённости на его лице.
– Это относится ко всем твоим знакомым, Одиффэ? – яд будто стекал с каждого слова. – Или только меня? Нашего общего старого друга ты, судя по слухам, приняла иначе.
– Ты в чём-то меня упрекаешь, если я правильно тебя понимаю?
В ответ на лёд в моём голосе в глазах Эллоиссента застыла злость.
– Рискну напомнить то, что ты никогда не должен забывать: в чём-либо упрекать меня у тебя нет права. Много лет назад ты сам отказался от него, приняв правильное решение.
Что же касается Миарона – не стану ничего отрицать. Моя ненависть к нему оказалась недолговечней моей любви к тебе.
– И в своих поступках ты не видишь противоречия? – заинтересовался Эллоиссент.