– Насколько трон не прочная штука я знаю больше других. Как раз твоему мужу, милая, я и обязан этим, несомненно познавательным, опытом. Ирония мне видится в том, что именно меня ты хочешь сделать орудием, способным охранять сына моего врага.
– Моего сына! Миарон, моего! Когда-то ты говорил, что хочешь меня? Любишь? Ради меня готов на всё? Говорил?! Так докажи это. Докажи, что твои слова не были пустым сотрясанием воздуха. Помоги мне. Я нуждаюсь в твоей помощи, признаю это. Ткач! Да я прошу тебя об этом!
– Это, должно быть, дурная шутка. Ты торгуешься со мной, обещая любовные утехи в обмен на оказанные услуги? Никогда не думал, что мы опустимся до этого.
– Ты мне отказываешь?
Я в первый момент не поверила своим ушам.
Миарон, бросив взгляд на меня, смягчился.
– Одиффэ, я готов ради тебя на очень многое. Но не проси меня снова ввязываться в политические игры.
– Содержать банду головорезов в подворотне лучше?
Мне едва удавалось перевести дыхание от гнева.
– Да, – грубо прозвучало в ответ.
– Только потому, что так проще?
Миарон, заложив руки за спину, несколько раз прошёлся по комнате, меряя её шагами от стены до стены.
– Положим, я бы согласился. Каким образом ты собираешься действовать?
– Мне нужны верные люди в совете. Премьер-министр никогда не внушал мне особого доверия. Полагаю, что смогла бы убедить сына отдать эту должность тебе. Ты получил бы разом всё – и положение в обществе, и богатство, и власть. И – меня.
Взамен же я прошу лишь одного – преданности.
– Ты многое просишь, Одиффэ. С учетом того, что мне, как ты любишь говорить, плевать, да ещё с высокой башни, и на положение в обществе, и на власть, и на богатство.
– Я прошу у тебя не больше, чем ты способен мне дать. И учти, дважды просить об одном и том же не стану. Решайся или уходи. Выбор за тобой.
Миарон, склонив голову, рассматривал меня словно любопытную букашку.
– В своё время я предложил тебе то же самое.
– И я выбрала тебя. И сына. Судьба тогда не дала этому выбору осуществится. В том нет моей вины. Тебе не в чем винить меня!
– Я и не виню, – мягко откликнулся он.
Обойдя меня, подошёл со спины, обнимая.
Его унизанные перстнями руки с гладкой, как у женщины, кожей, отдавали едва уловимыми ароматами благовоний.
Теперь, когда я не видела его красивого, но неприятного в свой хищности жесткого лица, мне стало легче.
Стоило Миарону появиться рядом и во мне оживала маленькая бунтарка, которую я считала давным-давно похороненной в прошлом. Словно кошка, что-то во мне выпускало когти.
Не потому, что не верило, а потому, что…