Надо сказать, что явление Петра во главе собственной армии произвело потрясающее впечатление: все понимали, что междоусобица может закончиться большим кровопролитием. Прибывшие от Петра люди во всеуслышание заявляли, что царь гневается после неудачного похода. Что не бабье дело воевать. Что Петр горюет о каждом воине, который погиб благодаря бездарным действиям Голицына. И что царь достаточно повзрослел, чтобы взять власть в свои руки, укротить боярство, исправить несправедливость и вообще принести полное благолепие.
Словом, обычные предвыборные обещании. Но поскольку пиар-кампания была выстроена лично мной, по самым действенным образцам века 21-го, то произвела на неискушенные умы людей 17-го века неизгладимое впечатление. От Софьи отшатнулись практически все ее сторонники. Она даже попыталась сделать отчаянный шаг — примириться с ненавистным братом. И отправила к нему для этой цели патриарха.
Однако Иоаким быстро понял, где заканчивается радуга, а потому даже не сделал никаких попыток повлиять на царя в пользу Софьи. Напротив. Он прибыл к Петру и объявил его полновластным самодержцем. Ну а в Москве начали действовать наши люди. Захватили Шакловитого, припугнули стрельцов и арестовали Софью. Чисто на одной наглости. Обставив свое появление как необходимость охранять царевну во время волнений. Так что Софья так и не успела ничего предпринять.
В результате, все закончилось довольно мирно. Петр и Иван остались царями, Софья отправилась в монастырь, а регентами младшего царя стали его мать Наталья Нарышкина и его тетка Мария. Убедившись, что все закончилось благополучно, я перевел дух и обратил все свое внимание на Англию.
Меня ждала Славная революция.
Фридрих II, ландграф Гессен-Гомбурга и муж моей старшей сестры, рассматривал продукцию моей стеклянной мануфактуры и явственно кривился. От зависти. Его мастера подобных шедевров сотворить не могли. Пока еще никто не мог, поскольку Курляндии удавалось хранить секреты. Но как же иначе, если желаешь много заработать? Так что я вежливо не замечал неудовольствия своего гостя. Я тоже мог бы много чего ему сказать нелестного. На фига заставлять жену рожать 12 детей? В результате, Луиза Елизавета чувствовала себя не слишком хорошо. И что-то мне подсказывало, что могла и не пережить следующих родов. Хорошо хоть, благодаря приставленным врачам, умер только один ребенок из 12. Для 17 века это небывалый прогресс.
— Так что же насчет моей просьбы, любезный брат? — прервал мои размышления Фридрих.
Вот ведь настырный тип! Сначала вбухивает все деньги в строительство Гомбургского дворца, потом безуспешно пытается оживить экономику с помощью стеклянной мануфактуры и солеварни, а теперь еще и меня пытается припрячь свои проблемы решать. Типа, на правах родственника.