Зверь страшно взревел, мощным ударом отшвырнул мальчишку на камни и вдруг тоже начал падать.
Опомнившись от потрясения, ребята подбежали к Рюгу. Василий восхищенно охнул:
— Ну ты даешь, медведя завалил!
— Тише ты, — Любава горько плакала. Лиза держала голову Рюдигера на коленях, юный барон не подавал признаков жизни. Из уголка рта текла кровь, на груди были глубокие царапины, оставленные медвежьими когтями. Лиза плакала беззвучно, по щекам катились быстрым ручейком слезы, плечи вздрагивали.
Васька быстро оценил обстановку:
— Если ничего не придумать, то завтра будут еще три трупа! Баронесса нас прикончит! Как там их твоя бабка за глаза называет, кровососами? Нужна кровь! Но моя точно не подойдет!
Лиза молча подняла с земли нож Рюга и, зажмурившись, провела по запястью. Острое, как бритва, лезвие обожгло нежную кожу, тонкая полоска покраснела, набухая кровью. Она смело приложила руку к губам мальчика. Любава глядела на это с ужасом.
Сначала он лежал неподвижно, но как только струйки крови коснулись его губ, начал жадно пить, при этом все его тело судорожно вздрагивало. Лиза с надеждой следила за ним, и вдруг поняла, что почти теряет сознание. Голова кружилась, перед глазами все расплывалось. Рюг вдруг открыл глаза, и Васька решительно отвел ее руку:
— Хватит, а то похоже ему понравилось!
Главной Васькиной особенностью было сохранять чувство юмора в самые тяжелые моменты. Любава перевязала руку подруги, оторвав полоску ткани от сарафана. Потерпевший попытался сесть, это у него получилось, Подвигал руками и ногами, все болит, но вроде ничего не сломано. Жуткие царапины исчезли, осталась только засохшая кровь и разодранная в клочья рубашка. Мальчик поглядел на друзей:
— Я что умер?
Лиза вытерла ему губы ладонью:
— Не смей больше так пугать меня!
— Мы поклялись никому не рассказывать и хранили это в секрете много лет. Так что ты первый, кто знает нашу страшную тайну! А всякие там пещеры, подземелья я с той поры терпеть не могу. Представляешь, мама приехала в деревню в тот же день к вечеру! Ей сон страшный приснился, обнимала меня, плакала, а я только трясся, какбы не узнала. У меня потом еще неделю голова кружилась, и у Лизы тоже. Никто не понимал, чем же таким мы заболели.
За разговором они спустились куда-то глубоко под землю. Ступени закончились, и дальше начинался тоннель.
Факел слабо освещал путь, но юный барон, казалось, не испытывал никаких затруднений. В темноте его глаза светились, как у ночного хищника. Темный коридор казался бесконечным, Рюдигер спросил:
— А мы вообще знаем, куда идти?