— Ну так в свободной продаже не найти. Только трофейное. Я сейчас вмажусь и почти сутки буду в отключке. Вы уж не бросайте, пацаны.
Седой потрепал раненого по плечу:
— Не боись, спи спокойно.
— Типун тебе…
Калькулятор повернулся набок, скрипнул зубами от боли, дрожащими пальцами, задержав дыхание, всадил иглу в бедро. Поршень пошёл вниз, загоняя в кровь зеленую жидкость, раненый выдохнул с облегчением, лоб покрылся испариной.
— А что у тебя погоняло такое странное?
— Не повезло с даром Улья…
Веки мелко задрожали, Калькулятор задергался, как эпилептик, дыхание участилось. Измазанные подсохшей кровью пальцы судорожно сжались в кулаки, раненый захрипел, Седой не выдержал — осторожно потряс бойца за плечо:
— Э-э-э, ты чего?
Калькулятор посмотрел на Седого, но взгляд уже бессмысленный, мутный, он попытался что-то сказать — лишь промычал тихо, пуская пузыри. Глаза устало закрылись, раненый блаженно улыбнулся и затих.
— Он точно живой?
Седой протянул руку, пальцы нащупали на шее слабый пульс.
— Живой. Что с ногой будем делать?
Молчун опустился на корточки, ловкими движениями распорол заскорузлую от крови и гноя штанину.
— Ты хрен ему не отхвати тесаком своим, хер… ург.
— Помоги лучше его на бок перевернуть.
Вдвоём аккуратно уложили «пациента» на бок, на полу остался кровавый отпечаток задницы. Молчун разрезал штаны на боку до пояса, чтоб распались на две половинки, бережно потянул присохшую к ране ткань, но та приклеилась капитально. Уперся левой рукой, а правой резко рванул на себя. Треснуло, ткань поддалась, отлепилась наконец, края раны расползлись, но вместо крови, хлынул поток масляно-жёлтого гноя. Атеист сморщился, запах в подвале и до этого стоял тяжёлый, сейчас же вообще понесло гнилым мясом. Осторожно, чтоб не стошнило, пробурчал:
— Я пойду — гляну, чего там на улице. Мало ли…
— Иди, иди, а то ещё тебя откачивать придётся, зелёный, как Шрек.
Атеист пулей выскочил на улицу, задышал часто-часто, словно вынырнул из топкого болота. Отплевавшись как следует, проверил автомат и медленно побрел к поверженному змею. Хоть и страшно до сих пор, но захотелось при свете дня взглянуть на мерзкую тварь, что чуть не отправила на тот свет.
Молчун хладнокровно, словно потрошил рыбешку, сделал глубокий разрез вдоль раны почти до самой кости. Хлынула кровь вперемешку с гноем, рейдер быстро отсек потемневшие куски плоти, пораженные ядом, промокнув рану оглядел — не осталось ли ещё где, пока та снова не заполнилась кровью. Седой рядом с иглой в руках, по кивку Молчуна принялся зашивать распоротую ногу. Управился быстро, поднаторел уже и на себе, и на других…