— А как мне найти-то ее?
— Иди на запад, как попадется нормальный стаб, поинтересуйся невзначай, дескать, фух… дескать, идёшь насчёт контракта. Тебе объяснят. Фу, как же мне херово…
— Молчун… Молчун! Молчун, твою мать! Ну как же… так…
Тело Молчуна обмякло, он повалился на спину, помутневшие глаза с безразличием следят за плывущими облаками. Атеист опустился рядом, хотелось биться головой, реветь, кричать в бешенстве, но он упорно хранил молчание, лишь сильнее стиснул зубы. Раскисать нельзя, земля не хочет отпускать, но он поднялся, побрел прочь, шатаясь как пьяный. Затем вернулся, натаскал камней, закрыл мертвого друга, посидел рядом с могилой, переводя дух, и вновь пошёл на закат. Багровое солнце уже не слепило, ярко-красные лучи подсвечивали снизу хмурые тучи, отчего те стали похожи на пропитанные кровью клочья ваты. Атеист брел не раздумывая о будущем, исполнит последнюю просьбу, а там уж видно будет. Если исполнит конечно…
— Точно ушли?
— Да точно! Я на всякий случай ещё круг дал — нет никого. В первый раз вижу, что внешники так глубоко на запад прутся. Их там сотни две, не меньше.
Атеист приподнял голову из травы, с опаской поглядел на пыльное облако, что медленно удалялось на запад. Тело тихонько заныло, не хочет лежать без движения на животе, и так уже полчаса валяется, как бревно… Хорошо что сообразил идти в стороне от дороги, иначе засекли бы снующие впереди колонны беспилотники.
— Ладно, Ворон, двинули! Блин, придётся ещё правее брать, знать бы наверняка, куда это внешники прут.
— Серьёзный замес будет, как бы под раздачу и нам не отгрести. Ну тебе, вернее.
Атеист уже поднялся, хмыкнул недоверчиво:
— А тебе прям не грозит?
Ворон трепыхнул крыльями, устраиваясь поудобнее на плече, состроил скромную мордочку:
— Да кому нужна безгрешная птица?
— Ну, ну — безгрешная… так я и поверил.
Ворон каркающе рассмеялся:
— Ну ладно, ладно. Пусть кинет в меня камнем тот, кто без греха…
Дорога, вернее направление на запад медленно идёт по пологому подъёму, ярко-зелёная и мясистая трава сменилась тонкими колючими былинками. Идти стало труднее, ботинки изрядно обтрепались, сквозь прорехи тычет в подошву сухая трава. Редкие чахлые кустики остались за спиной, Атеисту неуютно, он как на ладони. Лишь далеко впереди бледно зеленеют заросли мелкого кустарника, но до него ещё пилить и пилить. Ворон наконец-то замолк, то ли язык натер, то ли дремлет. Во рту сухо, как в пустыне, но живчика осталось мало, надо экономить. Скоро стемнеет, солнце зависло в шаге от горизонта, но печет неимоверно, одежда вымокла насквозь от пота. Ворон встрепенулся, огляделся испуганно.