Мы все затаили дыхание от ужаса и восторга перед ее полетом, пока тело Эдвины не погрузилось в воду в ослепительно вспыхнувшем на солнце фонтане брызг. Она слишком хорошо умела плавать, чтобы утонуть, мы все это знали. Вот Эдвина появилась на поверхности водной глади и заскользила к Эдди, качавшемуся в позе распятого. Она обхватила его одной рукой и повлекла к берегу. Когда они оказались на песке и она наклонилась над парнем, мы поняли, что все в порядке. Однако происшествие это испортило всем рабочее настроение на целый день.
В ту ночь каждый был предоставлен самому себе. Мобильные телефоны не отвечали. Я стучался в двери, но мне не открывали, так что я отправился бродить по улицам как получивший отгул телохранитель. Вернувшись, я нашел Барта в баре отеля. Время было около полуночи, и перед ним стояла пепельница, полная окурков.
– Я полагаю, это моя вина, да?
– Какая вина?
– С этим парнем. Я виноват, что он стоял слишком близко к краю. Мне надо было быть осторожнее.
– Ты его не толкал, Барт.
Трудно было понять, что так сильно угнетало его – страх пережитого или досада из-за несостоявшихся съемок. Прежде с ним такого не случалось. Он делал шикарные фотографии и по праву считался одним из лучших специалистов в своем деле, но, вероятно, до сих пор ломал голову над тем, как он мог допустить такой риск – модель, с которой он работал, оказалась на волосок от смерти. Барт испытал и потрясение и, как его последствие, настоящую депрессию.
Он дотронулся до моего плеча и посмотрел прямо в глаза:
– Я скотина, Чарли, да?
Я не сразу нашел, что ответить.
– Мы все немного мерзавцы, приятель, – наконец признался я.
– Но я, наверное, хуже всех. Парень прыгнул или упал по моей вине, разве нет? О чем я думал тогда?
– Мы все думали о съемках.
– Я никогда не думаю о съемке.
Он снял очки и надел их на меня.
И тогда я понял, что он так же слеп, как и Эдвина.
Барт тряхнул головой и рассмеялся.
– Как я выгляжу сейчас?
– Как в тумане.
– Да… вот так я себя всегда и чувствую.
Зная, что он не мог заметить моего жеста, я взял его стакан и сделал пару глотков. Это оказалась кола, даже без рома.
– Ты всего лишь попросил его стоять там, где он стоял. И все, – успокоил я его.
– Да, я понимаю, – согласился он. – Можно тебя спросить кое о чем?
Я продолжал молчать.
Музыка, звучавшая в баре, была похожа на самый посредственный джаз, но определить исполнителя я не мог.
– Почему я попросил его стоять там?
Ответ нашелся тут же.
– Потому что это работа, это мода.
– Да, – отозвался Барт, допив свою колу, – это моя работа.
Я заказал двойную водку и песню Чета Бэйкера.