– Потому что привык работать с преступниками, он адвокат по уголовным делам.
– Он что, и со Сьюзан так себя вел?
– К Сьюзан он был неравнодушен. Но до тебя ему нет никакого дела.
– Тогда с чего вы взяли, что он не считает меня виновным?
– Он сам мне сказал.
– Но почему он не стал слушать мой рассказ?
– Опасался, что это может повредить.
– Кому?
– Мне.
– Вам?
– Кто больше всех желал смерти Казанове? Возможно, он считает, что это я подослала тебя убить его.
– Но почему я должен был это сделать? С какой стати?
Роттвейлер улыбнулась своей обычной хитрой двусмысленной улыбкой:
– Потому что я очень-очень тебя попросила.
Я рассмеялся так весело, как не смеялся с минуты моего заключения.
– Господи, ведь я столько раз повторяла, что хочу убить его! – призналась Ротти.
– Вы никогда не называли его по имени.
– Разумеется, я не хотела афишировать, что желаю смерти кому-то. О таких вещах не говорят. К тому же после истории с Юшкой я не хотела даже слышать его имени. – Ротти снова надела очки, и мы вместе стали разглядывать снимки.
И вдруг я понял, что на них запечатлено что-то еще… какой-то другой человек. Он тоже был в маске, но с прорезями для глаз. Я не мог различить, кто это, поскольку он стоял в тени, на нем тоже была одежда из кожи и цепь.
– Посмотрите, там есть еще кто-то! – Я ткнул пальцем в фотографию.
– Господи, Гарри! – воскликнула Роттвейлер.
– Гарри?
– Я узнаю эти глаза. Видишь? Он наблюдал за ними.
Меня так и не обвинили публично. Даже в «Тайме» про меня не написали как про убийцу. В выпусках новостей в обтекаемой форме передали сообщение о том, что Казанова скончался не от полученного ранения, а от инфаркта. К тому же в его крови была обнаружена огромная концентрация кокаина, а на теле найдены следы спермы, но не его и тем более не моей.
Я категорически отказался ехать в офис, а Роттвейлер не стала настаивать и сама выступила перед журналистами, потребовав, чтобы никто не называл меня виновным в гибели Казановы. Для меня же она подыскала и сняла дом на острове Мастик на пару недель, уединенный, чтобы никто не смел тревожить меня.
– Поезжай, развлекись и отдохни. Тебе надо набраться сил, – велела она.
– Это мое вознаграждение за убийство, – пошутил я.
Она рассмеялась.
Когда ей доставили купленное недавно полотно Франца Клайна, она тут же спросила мое мнение.
– Она тебе нравится? – Ротти указала на картину.
– Конечно. Это шедевр.
И тут я вспомнил, где я видел ее раньше, – в галерее Баллкиана.
– Вы ее купили? Она стоит немыслимых денег.
– Я взяла ее в аренду, – невозмутимо пояснила Роттвейлер. – А это для тебя.