– Никакого ада не существует. Есть только Бог, который играет с нами в свои игры.
– Когда он напивается?
– Именно. – Она кивнула мне и улыбнулась: – Какого черта ты делал в его доме? Что тебе там понадобилось?
– Разве вы не посылали меня кое-что поискать? Я рассчитывал обнаружить что-нибудь нужное или стащить у него компромат на наших людей.
– Он никогда не был удачным шантажистом, – возразила Ротти.
– Но он посадил Китген на героин.
– Прошу тебя, не говори чепуху. Киттен потребляла героин еще до того, как мы взяли ее в агентство. Ты что, сразу не разглядел, какие у нее огромные и блестящие глаза?
– Серьезно?
– Да. Эти ангелочки вовсе не такие святые, как ты думаешь. Мы делаем для них все, что можем. Но кому– то это не помогает. А некоторые все же становятся приличными людьми. Насчет Киттен я никогда особенно не беспокоилась. У нее есть стержень, и еще какой – железобетонный! Тщеславие – вот что спасет ее от падения в пропасть. А тех, у кого нет даже этого, как мы можем удержать их, Чарли?
Риторический вопрос. На него можно не отвечать. Но Роттвейлер будто ожидала от меня каких-то комментариев. Возможно, намекала на то, что не может спасти меня, потому что я тщеславен. Ротти курила и смотрела на меня не отрываясь.
– Так кто его убил? – спросила она, наконец.
Я положил перед ней конверт с фотографиями. Она открыла его и принялась изучать снимки. На ее лице ничего не отражалось – ни волнения, ни удивления.
– Откуда ты их взял?
– Это я снимал.
– А дальше что?
– Убежал, они стреляли в меня.
– Они?
– Казанова, – ответил я, подумав полминуты. – И этот парень в маске.
– Ты знаешь, кто это?
– Знаю.
Она продолжала курить, приглядываясь ко мне.
– Дурак.
– Я знаю.
– Не ты. А люди, которые напяливают идиотские тряпки и занимаются этим грязным идиотизмом. Думают, что это секс. Но это не секс! Это суррогат для тех, кто не может заниматься сексом, а хочет только болтать о нем.
– Как вы считаете, снимки послужат для меня оправданием?
Роттвейлер рассмеялась:
– Хороший вопрос.
Она надела очки и поднесла снимки поближе к лицу, чтобы рассмотреть их.
– Господи, это же Зули! Кто еще их видел?
– Барт Мастерсон готовил их по моей просьбе. Я сам принес их ему перед арестом.
– Барт Мастерсон! Он отлично знает, что если скажет правду, его карьере конец. Посмотрим, что решит Пэт Мюррей.
– Мюррей! Он думает, что я виновен.
– Он знает, что ты не убивал.
– Я так не считаю. Он разговаривает со мной так, будто я виновен. Откуда вы знаете, что он так не думает?
– Я с ним говорила.
– Тогда почему он со мной обращается как с преступником?