— Как ты считаешь, Лейк-Фолс заслужили победу?
Джордан ответил не сразу.
— Зависит от того, что ты имеешь в виду. Считаю ли я, что они заслужили победу из-за того, что с ними произошло? Или считаю ли я, что они заслужили победу, потому что более сильная команда?
— Не знаю. И то, и другое.
Он посмотрел на меня:
— Нет на первый вопрос. Да — на второй.
— У них не слишком хорошая статистика. Ты не... Ты не считаешь, что команда Темпл-Стерлинга сильнее?
— Конечно считаю. Но неважно, что я считаю, важно, что происходит на поле. А в тот вечер мы проиграли. Значит, тем вечером сильнее были они.
— Но если бы Эзру выпустили, вы могли бы выиграть.
— Это было бы грубо. Эзру посадили после первой половины, потому что все выглядело плохо... В подобных ситуациях должно быть некое почтение, понимаешь? И если бы Лейк-Фолс забил шесть, а мы пятьдесят шесть, мы бы выглядели кучкой мудаков. Но попробуй сказать Эзре в любой ситуации — а уж тем более в такой — не забивать, и он пошлет тебя, прошу прощения за мой французский.
— Но почему его не выпустили снова, когда Лейк-Фолс начали забивать?
Джордан криво улыбнулся:
— Из-за истерики, которую он закатил. Если бы кто-нибудь из нас устроил такое, нас бы точно удалили с поля. К нам всем относятся одинаково, даже к ведущему игроку.
Вопрос, который мне действительно хотелось задать:
— Почему он так повел себя?
— Я не стану его оправдывать, — после паузы сказал Джордан. — Не знаю, где была его голова. Ну, может, и знаю, немного, но не мое дело извиняться перед тобой.
Я уставилась на холодильник с продуктами. Мое отражение уставилось на меня, а за ним я разглядела несколько видов замороженной пиццы.
— Извиняться за что?
— Да ладно. Я знаю, что произошло после игры.
Попала.
— Тебе Эзра рассказал?
— После того вечера Эзра вообще почти ни с кем не разговаривает. Но твой кузен на тренировке заливался соловьем.
Я засмеялась. Почему-то меня это не удивило.
— Он решил, что Фостер специально промахнулся, — сказала я. — Я знаю, что Фостер никогда бы так не поступил.
— Уверен, Эзра тоже это знает.
Я не ответила.
— Знаешь что?
— Что?
— Как-нибудь мы с тобой посидим и заведем приятный разговор, не имеющий никакого отношения к Эзре. Будем говорить о кино или о политике, или о еще каком-нибудь дерьме, и позволь сказать тебе, Чемпион, это будет восхитительно.
Я улыбнулась.
— Давай, идем на кассу.
Он обнял меня одной рукой, и мы пошли к кассе.