Мама налила мне стакан молока, выдавила туда большую порцию шоколадного сиропа и сказала, что это просто не та вселенная, где мы с Кэсом созданы друг для друга. Может быть, в другой раз или в другом месте, может быть, если бы он был другим или если бы я была другой.
— Но ты не захочешь измениться ради мальчика, — сказала она. — Ты не захочешь меняться ради кого-то.
Моим ответом было нечто среднее между рыданиями и фразой «Ты не понимаешь». Но мама настаивала.
— Когда-нибудь кто-нибудь полюбит тебя ради тебя, такую, какая ты есть. И как бы сильно тебе ни нравился Кэс, этот человек будет для тебя намного лучше.
Тогда это не помогло. Рыдая, я выпила стакан молока, пошла наверх, врубила на полную громкость радио и спряталась под одеялом, ненавидя и Кэса, и Молли, и весь мир.
Глупо, но даже сейчас, даже на тупых послематчевых вечеринках, даже зная, что в отношениях с девушками Кэс уже зашел намного дальше, чем французский поцелуй с Молли Макдауэл в кабинете домоводства, воспоминание о них двоих периодически отдавалось спазмом у меня в животе. Просто короткий небольшой спазм где-то под грудной клеткой, который заставлял меня почувствовать, будто я снова в средней школе, заставлял тосковать по той вселенной, где мы с Кэсом вместе, и ненавидеть ту, в которой я не с ним.
Но я бы никогда не призналась в этом. Я просто улыбнулась, и мы поспешили по тротуару к моей машине, Кэс, засунув руки в карманы, и я, подняв глаза к небу. Это был прекрасный вечер.
Мы дошли до моей машины, которая стола на позорном расстоянии от бордюра и торчала на проезжую часть под неудобным углом. Я не могла параллельно припарковаться даже под угрозой смерти.
— Веди осторожно, ладно? — сказал Кэс, забирая у меня ключи и открывая дверь.
— Ой, а я-то собиралась вести безбашенно.
Кэс прижал руку к груди.
— Воспаление хитрости? — спросила я с усмешкой.
— Просто представляю мир без Девон Теннисон. Небо все черное и в клочьях, деревья высыхают и умирают, и все группы из Топ-40 развалились.
— Ты заметил, что мы никогда не говорим о реальных вещах?
Он усмехнулся:
— Я люблю тебя.
Я села в машину, наполовину желая приказать ему не говорить подобных вещей, а наполовину желая ответить тем же.
— На самом деле, веди осторожно, ладно? — сказал он, прежде чем я успела ответить.
— Ну, я собиралась попробовать ехать с завязанными глазами, но думаю, что смогу это отложить. Ради тебя.
Я знала, что прозвучало так же глупо, как «При условии, что ты оставишь для меня танец» Кэса. И я знала, что иногда в присутствии Кэса мой голос становится странным, каким-то хриплым, когда я пытаюсь говорить круто, сексуально и непринужденно, а получается так же по-идиотски, как когда Кэс разговаривает с Линдси. Но я ничего не могу с этим поделать.