19
Этим же вечером я закинула сумку в дверь кухни и прокричала:
— Я дома!
Мои слова затихли в глубине дома. Он выглядел пустым. Свет не горел. Я была одна.
Или мне так показалось.
— Девон?
В дверном проеме появилась мама. Выражение ее лица было серьезным, и это заставило меня остановиться на полпути к холодильнику, куда я направилась в надежде отыскать что-нибудь перекусить с дороги.
— Что такое?
— Идем в папин кабинет. Нам надо поговорить.
Папин кабинет располагался на первом этаже. Там было большое панорамное окно, выходившее на задний двор. Я пялилась в темноту, пока мама садилась, а папа, уже сидевший за столом, перекладывал какие-то бумаги.
— Что такое? — снова спросила я. У меня засосало под ложечкой. Я попыталась улыбнуться.
У нас уже был похожий разговор раньше, когда они впервые предложили, чтобы Фостер приехал пожить у нас. Только в тот раз мы сидели в гостиной и ели печенье, и родители вели себя совсем по-другому. Теперь мама смотрела в окно, сложив руки перед собой и сжав губы. Она выглядела... грустной.
— Ты знаешь, — заговорил папа, — что когда мы согласились взять Фостера, то предполагали, что это... временная ситуация. Мы опекуны Фостера, но его мама все еще имеет законное право решать, что лучше для него: остаться здесь или вернуться жить с ней.
Желудок сразу ухнул куда-то вниз, а в голову ударила кровь, поднявшись вверх по шее и залив щеки краской. Фостер не может вернуться туда. Он там сломается.
В одно мгновение, крохотное, как головка самой маленькой булавки, я была сосредоточена, как Эзра. Я была готова сражаться за Фостера.
А потом папа снова заговорил.
— Мы поддерживали связь с Элизабет и с социальным работником Фостера, и... — Он набрал воздуха в грудь. — Милая, Элизабет отказалась от своих родительских прав. Она разрешит нам его усыновить.
— Усыновить?
— Да. Усыновить.
Усыновить. Усыновить. Усыновить. Если повторять слово довольно долго, то со временем оно потеряет свое значение.
Я моргнула и спросила единственное, что пришло мне в голову:
— Он знает?
После того как папа сказал «да», я вроде как потеряла способность сосредоточиться. Мои мысли разбегались в разные стороны.
Я тихонько закрыла за собой дверь и поднялась по лестнице в свою комнату. Заверения родителей все еще звучали у меня в голове, и это «усыновить» до сих пор стучало в ушах. Сердце колотилось как сумасшедшее, и каждый удар повторял одно и то же.
Я испытывала облегчение. Невероятное облегчение, но в то же время была неимоверно зла. Я ненавидела Элизабет и ненавидела весь мир. Если мне суждено иметь брата, то почему я не могу получить его обычным способом? Все было неправильно. Если у меня будет брат, я не хотела его только потому, что Элизабет оказалась чертовой трусихой.