Вначале я смотрела, как они удалялись. Вдруг у меня все сжалось от дурного предчувствия. Сердце и руки похолодели. Я ничего не думала, я просто знала, что не могу оставлять Исаака. И я побежала за ними. Я бежала так быстро, как мне позволяли мои старые ноги и короткое дыхание. В этот миг я пожалела о своем возрасте.
Не переставая бежать, я вспомнила, что Авраам обычно приносил Яхве в жертву овец, ягнят и баранов. Может быть, он взял своего сына с собой, чтобы научить его делать жертвоприношения, обращаясь к Всевышнему Богу?
Я вспомнила его мрачное лицо, новую тунику Исаака. Дрова для жертвоприношения лежали в мешках, свисавших с боков осла. Где баран, ягненок или овца?
Мне было больно дышать, я не могла угнаться за ними. Тревога душила меня, отнимая последнее дыхание. Я уговаривала себя, пытаясь успокоиться: «О чем ты думаешь? Это невозможно. Откуда у тебя такие мысли?»
Но у меня были такие мысли.
Добравшись наконец до вершины хребта рядом с плато Морийа, я увидела их в ста шагах от себя.
Исаак аккуратно клал дрова в жертвенник. Авраам стоял рядом с ним с потерянным видом. Я увидела, как он достал из-за пояса свой длинный нож, и поняла, что не ошиблась.
Я хотела закричать и броситься к ним.
«Исаак, Исаак, иди ко мне! Что ты делаешь, Авраам? Ты потерял разум?»
Но ни один звук не вырвался из моего горла. Мои вопли остались молчанием. Я не могла бежать, не могла сделать ни одного шага. Я держалась за скалу, за которой стояла. Я видела, как Авраам подозвал Исаака, погладил его по щеке, связал ему руки веревкой, которой была связана вязанка дров для жертвоприношения. Я упала на колени в пыль. Я была бессильна, у меня были только глаза, чтобы видеть.
О, Исаак, сын мой! Беги, беги, не протягивай ему руки!
Но Авраам уже поднял его, понес к костру.
Я ненавижу тебя, Авраам, как ты можешь, как ты смеешь?
Твой сын, твой единственный сын! Моя единственная жизнь.
Но Авраам сделал это. Он положил Исаака, который не плакал, только глаза у него были удивленные. Авраам погладил его по лицу. Поцеловал его. Приподнял руку, в которой он держал нож. Его рука стала медленно подниматься, в ней блестело лезвие.
И тогда я, Сарра, закричала:
«Яхве, бог Авраама, слушай мой голос. Голос матери. Ты не можешь. Нет, ты не можешь требовать жизни моего сына, жизни Исаака. Только не ты. Не ты, Бог справедливости.
Слушай мой крик. Если ты позволишь Аврааму обрушить его нож, пусть небо потемнеет навсегда, пусть воды зальют Землю, пусть Твое творение исчезнет, разобьется, как идолы Фарры, которые Авраам разбил в Харране.