– Но ты должна действительно этого хотеть.
Беру со стола одноразовый телефон, купленный в аэропорту, и кидаю его в корзину для мусора. Это ничего не значит, по сути, потому что я просто переместила его со стола. Но это символичный жест. Он значит, что я отбрасываю старую жизнь, старые связи и восемь из шестнадцати вызовов, на которые Антонио не ответил. Где-то на той сим-карте есть контакты Марго Вульф. А еще этот номер знает Элли. Он понимает мои действия, пододвигается ближе, сжимает меня в крепких объятиях. Я должна бы почувствовать облегчение, но почему-то оно не наступает.
На скорую руку он делает пасту «карбонара», и время, пока он готовит, я трачу на то, чтобы проверить свой денежный счет онлайн. Выясняется, что в то утро, когда он уехал, со счета было снято триста сорок фунтов. Что подразумевает, как дождевик, так и билет в Италию, оплатила я, без всякого сомнения. Это имеет значение, но не настолько, чтобы поднимать этот вопрос и ссориться, возвращаясь обратно к теме «Я тебя поддерживаю». Мы сейчас идем по тонкому льду, и я не хочу быть тем, кто его проломит, и наблюдать, как мы тонем. Я не готова к его уходу. Что, черт побери, мне тогда делать? Быть одной прекрасно, если ты никогда не знала другого, но теперь я знаю и не могу вернуться к режиму «работа-сон-повторить». Возможно, со временем наши отношения наладятся. Если нет, то, вероятно, я стану сильнее и смогу идти вперед и без него.
Поэтому я сажусь, улыбаюсь, жду еды. Он говорит мне, что дни без меня были ужасны, и я отвечаю ему тем же, что, в общем-то, совпадает с правдой. Мы едим, и вдруг он смотрит на меня таким взглядом, который обычно ведет к поцелуям. Он целует меня, и мы оказываемся в постели. Теперь все вернулось на свои места: Антонио нежен со мной, потому что я хрупкая, рукой он гладит мои шрамы. Потом я встаю, чтобы взглянуть на бедро в зеркало, думая о том, что линии будто бы принимают некую форму, которую я не замечала раньше. Я знаю, что это просто из-за расположения, где они изуродовали мои кости и зафиксировали сухожилия, но они выглядят, как изгиб крыльев бабочки, плавная V-образная линия, а по центру вырезано брюшко бабочки. Я смотрю на разбитую мной картину и говорю себе, что завтра уберу ее.
Некоторое время спустя встает Антонио и подметает оставшееся стекло с пола. Он убирает картину в ящик, зная, что она важна, раз я привезла ее с собой. Он как будто читает мои мысли. Гроза все бушует за окном, но, по меньшей мере, гроза здесь, внутри меня, стала утихать. Этой ночью мы засыпаем вместе, в руках друг у друга, и я думаю о том, что рада его приходу. Мы не спали так много месяцев, и я задумываюсь, неужели демоны внутри меня, наконец-то, нашли выход наружу?