Я пожимаю плечами.
– Какая разница?
Он снова опускает взгляд.
– Никакой теперь. Но расскажи мне что-нибудь о своем прошлом. Раньше оно всегда было под запретом, но мне кажется, мы прошли этот этап. Мне нужно, чтобы ты рассказала что-то о ней. Чтобы лучше понять ситуацию.
– Что, например?
– Что угодно. На твой выбор.
Я рассматриваю варианты с Марго Вульф и Робертом Нилом, но понимаю, что ни один из них не выставляет меня в выгодном свете. Поэтому я останавливаюсь на другом, более позднем, когда я поняла, что Элли за человек. Поднимаясь в сидячее положение, я не стараюсь прикрыть себя, потому что сейчас я в пижаме. После ухода полиции мы больше не занимались сексом.
– Однажды, перед тем как я пошла в университет, она сказала мне, что поведет меня гулять, чтобы отпраздновать это. Мне все труднее было рядом с ней: ее мысли и действия становились все более и более эксцентричными. Она говорила, что у нее еще никогда не было сестры, поступившей в университет, что мне показалось странным, потому что у нее и сестра-то была одна – я. Но она сказала, что мы должны как-то это отметить. Поэтому мы пошли в паб, курили сигары и пили до одурения. Мне было восемнадцать, и я не умела пить. Мое бедро было все еще не в порядке, и у меня был отвратительный вкус в одежде, даже для две тысячи первого. Слишком цветасто, слишком много джинсы. Элли была одета в синие сапоги на платформе, бархатные, высотой до колена, белые шорты и красный топ из латекса, ходячий британский флаг. Все ворованное. Она взяла меня с собой в клуб, темное место с мигающим светом и веселой музыкой в стиле хаус. Куда бы она ни шла, ее руки были подняты в воздух, и размахивали в разные стороны в такт музыке. К четырем часам утра я была никакая. Готовенькая. Я не была на колесах, как все остальные, поэтому просто завалилась на ближайший диван. Она всю ночь принимала наркотики, и к восьми часам, когда все уже уходили, она все еще была активна. Руки вверх, «У-ху!» – Я повторяю это движение, как будто я сейчас там, смотрю, как Элли забывается в музыке. Он сочувственно улыбается. – В итоге все закончилось тем, что вышибалы вытащили ее наружу, практически вышвырнув из клуба, я последовала за ней. Я провела с ней лето, жила в квартире, которую она сняла, чтобы быть ближе ко мне. После той ночи она спала почти неделю. Время от времени просыпалась. У нее были периоды мании и депрессии: то она плакала из-за того, что ее выгнали из клуба, то строила планы на новые тусовки, которым не суждено было сбыться. Даже много дней спустя она продолжала злиться, кричать, что это было нечестно, так не должно было быть, что это была не ее вина. Я относила это к действию наркотиков, считая все это весьма диким, знаешь, поскольку я была еще ребенком, и думала, что только вот этот ненормальный человек меня по-настоящему любит. Однако я также стала осознавать, что она на меня плохо влияет. Я знала, что, если я стремлюсь к нормальному будущему, надо прекратить совместную жизнь с Элли. Я не ненавидела ее. До сих пор не ненавижу, хотя иногда пытаюсь убедить себя в обратном. Но я не могла и оставаться. Поэтому однажды я просто улизнула от нее, пока она спала.