– Вы думаете, я причинила ей вред?
– Я такого не говорила. Это не допрос. Вы здесь добровольно.
Я совершенно не в себе, слушаю в пол-уха, но все же расслышав слово «добровольно», чуть-чуть успокаиваюсь. Я могу уйти, и эта мысль помогает. Нужно сменить тему.
– Джойс, экономка, была там, когда я уезжала. Она может поручиться за меня, сказать, что Элли жива. И она ясно дала мне понять, что у Элли какие-то проблемы. Она вам объяснит. Она знает обо всем, что происходило в том доме. Если вы обвиняете меня в чем-то, то мне хотелось бы знать, нужно ли мне искать адвоката.
– Вы думаете, вам понадобится адвокат? – спрашивает Форестер, как будто такая необходимость подтвердит мою вину. Она просто ждет, когда я попрошу об этом.
– Нет, – возражаю я, поднимаясь. Не успев это осознать, я уже стою, и слышу, что стул за моей спиной падает на пол. – Но вы выставляете все так, будто бы я это спланировала. Будто я спланировала смерть своих родителей, а потом расправилась с сестрой, чтобы добраться до их денег. Но моя мать умерла до того, как я ее вообще увидела. Более того, отец убил сам себя, и никто не знает, что случилось с Элли.
– Кто-то знает, что случилось с Элли. Сказать, почему я так считаю? Потому что так бывает всегда. – После паузы, во время которой она то достает, то укладывает бумажки обратно, располагая их в неком порядке, хотя в этом нет необходимости, она поднимает на меня глаза, жестом просит меня расслабиться. – Но нет, я не думаю, что вы причастны к исчезновению сестры. Следователи в Эдинбурге поговорили с Джойс. Она сказала им, что вы уехали сразу же. Кажется, она вам очень симпатизирует, если честно. Кроме того, у нас есть точное подтверждение, что она была замечена и после того, как вы покинули Хортон. – Я не сажусь обратно, и она вновь призывает меня к спокойствию. – Я лично разговаривала с Джозефом Уитеррингтоном, и, похоже, он тоже разделяет мнение о том, что вы ничего не знаете об изменении завещания. Но для меня эта ситуация выглядит какой-то бессмыслицей, и не думаю, что вы говорите мне правду. Вы знаете больше, чем делаете вид. Это вызывает у меня подозрения, потому что я привыкла к тому, чтобы подозревать. Поэтому будьте честны со мной, чтобы я могла быть честной с вами. Почему вы поехали туда?
Я делаю медленный вдох, тянусь за стулом. Поднимаю его и сажусь. Я начинаю говорить медленно, продираясь сквозь боль и ненависть к этой женщине, которая так и исходит от меня. Ненависть за то, что она заставляет меня признавать правду.
– Потому что я хотела увидеть свою мать. Мертвой или живой. Я не помнила ее лица, это был мой последний шанс. Любопытство, видимо. – Детектив Форестер, похоже, чуть расслабилась. – Я хотела узнать, почему меня отдали. Я никогда не знала правды.