Узнав об этом, Шамиль написал ему:
«Раб божий, Кебед-Магома, поистине ты усиливаешь раздор и вражду среди соплеменников. Власть, которая держится на страхе народа, так же непрочна, как та, которая строится на лжи. Если мы будем действовать, прикрывая личную неприязнь общим делом, тогда то, к чему мы стремимся, обречено на провал. Да простит тебя аллах».
Гамзат-бек, желая отвлечь каким-либо образом недовольных жителей ханской столицы, начал строить в Хунзахе большую соборную мечеть. Для этого он разрушил часть ханского дома и соединил здание мечети с собором боковым ходом.
Он всеми силами старался наладить отношения с жителями Хунзаха. Устраивал турниры, конные состязания, задаривал победителей дорогим оружием, деньгами. И многие молодые уздени бездумно поддавались соблазнам и легко переходили на сторону правителя.
Склонились к Гамзат-беку и внуки старого хунзахского узденя Мусалова — Осман и Хаджи-Мурад.
Однажды зимним вечером, сидя у горящего очага, Хаджи-Мурад рассказывал старшему, как ему удалось трижды вскочить на бегущего коня. Большие, широко расставленные на скуластом лице зеленовато-серые глаза его расширялись, и в них вспыхивали дерзкие огоньки. Словно кошка, готовая к прыжку, сгибаясь, втягивая шею в плечи, рывком выбрасывая руки вперед, показывал он, как делал прыжок.
Их дед, Мусалов, с пренебрежительной миной на лице искоса поглядывал на внуков. Наконец, не выдержав, сказал:
— Чего вы расхвастались, о вашем мужестве, ловкости и отваге пусть скажут люди.
— А разве мы хвастаем? Просто рассказываем друг другу о своих делах, — возразил Осман.
— Хороши дела, нечего сказать… Показываете свое удальство! Кому? Может, хотите сделаться мюридами чанка? Тьфу! — плюнул старик.
Братья замолчали.
Тогда дед снова заговорил:
— Селение превращено в стойбище мулов, а вы как два ишака слоняетесь меж них.
— Мы делаем то, что делают остальные хунзахцы, — ответил деду Хаджи-Мурад.
Это взбесило старика. Он окинул их презрительным взглядом:
— Тоже мне молодежь! Трусливые хвастунишки!
Осман посмотрел на деда серьезно, а Хаджи-Мурад дерзко, но ни один из них не посмел сказать что-либо в ответ. Только в душе каждый сожалел, что перед ним родной человек. Вот если бы он был случайным встречным, тогда бы они показали ему, на что способны…
Мусалов и сам понял, что слишком оскорбительно обошелся с юношами, и потому снизил тон:
— Вы не должны делать того, что делают другие, поскольку являетесь молочными братьями Абу-Нуцал-хана. Ваша мать, Залму, вскормила его грудью. Покойный хан Султан-Ахмед был другом моего сына — Расула, вашего отца, который пал под этими стенами, сражаясь с имамом Гази-Магомедом. Мне стыдно смотреть людям в лицо. Ведь вас считают братьями ханских сыновей… Разве вы не знаете, как должны поступать, когда пролилась кровь близких?