В 1835 году праздник окончания мусульманского поста совпал с началом апреля.
Заметное оживление наблюдалось на гимринском очаре. Многолюдно было в эти дни и в мечети. В ней выступал новый проповедник тариката — устад Джамалуддин-Гусейн казикумухский, ученик и последователь покойного шейха ярагского.
Он приехал к Шамилю в связи со смертью Доного. С утра до глубокой ночи в перерывах между молитвами шли знатные и седобородые, молчаливые и словоохотливые мужи к дому покойного Доного. Не было возможности устаду уединиться с бывшим учеником (а это было необходимо!) для серьезного разговора.
— Шамиль, сходим на мельницу, проведаем деда твоего Пирбудага, — предложил устад.
— С удовольствием, я и сам собирался пойти к нему.
Мать Шамиля, Баху, узнала о намерении гостя и сына и, захватив кое-что из дому, поспешила к родителям, чтобы помочь престарелой матери.
Пирбудаг обрадовался, усадил устада и Шамиля на ковер, хозяйка расстелила скатерть, поставила угощения.
Старый мельник за последние годы стал плохо слышать. Потому, не вмешиваясь в разговор, он молча понемногу ел, как и подобает гостеприимному хозяину, желающему, чтобы гости делали то же самое не смущаясь. Но равнодушный к пище казикумухский ученый спешил начать разговор.
— Минувший год был полон важных событий, — начал он. — Пал второй имам Гамзат-бек. Покинул этот суетный мир лучший из учителей, светлейший ярагский шейх. Да будет над прахом их мир и молитва аллаха! Опустилась к недрам ада грешная душа хана Аслан-бека. Теперь ханство разделилось. Кюринским правит сын Аслана — Магомед-Мирза. Вдова Гюльсум-бике стала правительницей казикумухских владений.
— До меня дошел слух, что ты, учитель, вернулся в Кази-Кумух, — сказал Шамиль, воспользовавшись паузой.
— Да, покинул Цудахар. Чужая сторона, чужой дом, как бы ни были хороши, остаются чужими. Новая правительница благосклонно отнеслась ко мне. От нее стало мне известно, что некоторые перемены произошли и в наместничествах, а также в командовании войск на линиях. Враги, наверное, думают, что со смертью обоих имамов и светлейшего проповедника тариката мусульмане Дагестана сложили оружие, открыв нечестивцам пути к своим очагам и сердцам.
Джамалуддин-Гусейн хлебнул глоток чая.
— Навряд ли они так думают, — заметил Шамиль. — Тогда зачем возвели второе укрепление в Шуре, где разместили кюринский и апшеронский пехотные полки? Зачем строят крепости возле дома правления мехтулинского хана в Дженгутае, около Гергебеля и Хунзаха?