Мальчик пулей выскочил из дому.
Через некоторое время он вернулся.
— Люди бегут к дому рыжего Махача, потому что он хочет зарезать своего раба. Я сам видел — он уже точит о камень кинжал.
— Кого хочет зарезать? — переспросил отец.
— Раба своего — Салиха, — ответил мальчик.
— Может быть, барана, ты не ошибся?
— Да нет, отец, человека — клянусь аллахом!
Шамиль вскочил, бросил овчинную шубу на пол. Быстро вошел в комнату, надел черкеску, опоясался кинжалом и помчался к дому рыжего Махача.
На крышах, обращенных ко двору Махача, в улочке, у ворот дома толпились люди. Лица одних выражали тупое любопытство, другие с ужасом смотрели на человека, пробовавшего лезвие кривого кинжала. Во дворе никого не было. Осторожно положив кинжал на камень, хозяин подошел к хлеву. Справа от двери хлева у забора лежала плоская каменная плита. Он поднял ее, поставил у стены, затем стал тянуть веревку, конец которой лежал на краю. Из ямы выкарабкался юноша, скорее похожий на скелет, чем на человека. На голое тело его была надета изорванная овчинная шубенка. Штаны из грубого домотканого холста пестрели десятком разноцветных заплат. Голые ноги были обуты в рваные чарыки, из дыр которых торчали пучки сена. Костлявое землисто-серое лицо заросло щетиной. Большие темные глаза несчастного светились лихорадочным огнем умирающего с голоду.
Хозяин ударил его свободным концом веревки и, потянув ее, потащил несчастную жертву за собой.
Шатаясь из стороны в сторону, юноша едва волочил ноги. Хозяин стал посреди двора. Остановился и несчастный. Взглядом, полным смиренного отчаяния, медленно обвел он людей и вновь беспомощно склонил голову.
В эту минуту во двор торопливо вошел Шамиль. Он остановился перед хозяином, строго, но спокойно спросил, указав пальцем на парня:
— Кто он?
— Это мой раб, — ответил Махач.
— Как его зовут?
— Салих.
— Что ты собираешься с ним делать?
— Хочу зарезать.
— Как зарезать? Кто тебе дал на это право? — с недоумением спросил имам.
— Это мой раб, моя собственность, что захочу, то и сделаю. Я заплатил за него, так же как ты платишь за барана или быка, которого покупаешь на убой.
— Ты в своем уме или нет? — спросил Шамиль.
Махач задумался, потом повел недоуменно плечом.
— Я за два рубля купил его на хунзахском базаре, четыре года кормил, теперь он стал моим кровным врагом, и согласно адату я должен зарезать его.
— Он убил кого-нибудь из твоих родственников?
— Нет, столкнул моего ишака в пропасть, а когда я ударил его, стал драться.
— Кто видел, что он столкнул твоего ишака в пропасть?
— Этого никто не видел, просто я сам так думаю.