Тогда Шамиль обратился к подошедшему вместе с Ахвердиль-Магомой и Юнусом ашильтинскому наибу:
— Скажи, пожалуйста, этот человек не лишен рассудка?
Вместо наиба ответил сам Махач:
— Не лишен, имам, не лишен… Я в своем уме, и нет никому дела до того, что сделаю со своей собственностью.
— Люди, вы слышали? Махач назвал этого парня своим кровником, подозревая, что он столкнул его ишака в пропасть со злым умыслом, — сказал Шамиль. — Он не понимает того, что ишак — не человек. Если вы будете только по одному подозрению считать кровниками всех тех, кто был вблизи в минуты, когда ваши ослы, кони и коровы падают с кручи, Ашильта окажется истребленной.
Махач бросил презрительный взгляд на несчастного.
— Какая разница между этой скотиной и животным? Ишак для меня дороже, чем он, потому что больше работает и, кроме корма, ничего не требует.
— Я убедился, — сказал имам, — что по уму ты вполне достоин своих длинноухих собратьев, но этого человека, — он указал на юношу, — ты не зарежешь.
— Нет, зарежу, я за него деньги заплатил! — возмущенно закричал Махач.
— Юнус, — обратился к казначею Шамиль, — поди принеси три рубля серебром из казны и отдай этому человеку.
Возгласы одобрения послышались вокруг.
Махач продолжал стоять, тупо глядя исподлобья.
— Отныне, — продолжал имам, — если я узнаю, что кто-либо сделает подобное, предам того шариатскому суду и конфискую не только рабов, но и все имущество. Ибо нет закона в Коране, по которому позволялось бы убийство раба. Мало того, сегодня же я издам приказ о запрещении работорговли и о содержании невольников на положении, равном с мусульманами. — Затем, обратившись к Махачу, приказал: — Немедленно развяжи веревку и отпусти его.
Махач снял веревку с шеи юноши.
— Какого ты рода, племени? — спросил у несчастного Шамиль.
— Я грузин, вон за теми горами моя родина, — печально взглянув на высокую гряду южных вершин, ответил Салих и, помолчав немного, добавил: — Я был совсем маленьким, когда меня во время одного из набегов схватили лезгины и увезли в горы.
В это время прибежал Юнус. Растолкав умножившуюся толпу, он подошел к Махачу и кинул на его протянутую ладонь три целковых.
— Вот видишь, — пошутил старик ашильтинец, — хотел погубить два рубля, а заработал три.
Одна из женщин бросила с крыши лепешку. Она упала под ноги Салиху. Тот схватил ее дрожащими руками и, не разжевывая, стал глотать, давясь, как будто боялся, что кто-нибудь может отнять ее.
— Хороший хозяин собаку лучше кормит, чем ты своего раба, — упрекнул Шамиль, искоса глянув на Махача, затем, обратившись к сыну своему, сказал: — Джамалуддин, отведи этого беднягу к нам домой, скажи, чтоб накормили и одели во что-нибудь.