Отступники ушли, а оставшиеся в живых мюриды и жители Ахульго принялись восстанавливать разрушенные жилища и оборонительные сооружения.
Имам несколько раз обходил позиции, давал необходимые указания, сам участвовал в ремонтных работах. Тяжело было у него на душе. Он предчувствовал, что не устоять ему против натиска врагов, и надеялся на чудо, как обреченный, не находящий иного выхода.
Перед рассветом он стоял у основной позиции — у дороги, ведшей от Шулатлулгоха. Ему сообщили дозорные, что с той стороны кто-то быстро поднимается в гору. Имам был очень обрадован, когда перед ним предстал Муртада-Али чиркатский, который бежал из лагеря противника. Он сказал:
— Остается очень мало времени до рассвета. Мне с трудом удалось вырваться. Я полз, как червь, боясь быть замеченным. Но не прийти к тебе в опасную минуту не позволила совесть. Они все приготовили с вечера к наступлению.
— Мне об этом сообщил Юнус, но я рад тебе так же, как рад был бы большой победе, — сказал имам, пожимая руку старого преданного наиба.
— К сожалению, — добавил Муртада-Али, — отступники вредят нам больше гяуров, все эти дни усердно старались, подсчитывая твои силы и выискивая слабые места на позициях. Да будут они прокляты аллахом!
Когда за восточными вершинами стала заниматься заря, в лагере русских рожок поднял солдат.
Из смотрового окна верхней башни следил имам за движением в стане противника. Он видел, как между рядами палаток, обращенных друг к другу, выстраивались гяуры для общей молитвы, как длинноволосый священник в черной одежде благословлял готовящихся к бою.
Он наблюдал за тем, как двигались артиллеристы к своим батареям, видел, как вновь построили солдат в три колонны и, оставив резервы в тылах, двинули — одну в сторону моста через Ашильтинку, а две, одну за другой, к дороге в Ахульго. Впереди первой колонны ехали телеги, груженные щитами, лестницами и другими подъемными сооружениями.
Когда грянул первый выстрел из пушки, будто бы предупредительный, имам спустился вниз.
Несколько часов подряд не затихала артиллерия. Оглушенным защитникам Ахульго иногда казалось, что гора колышется под ногами.
Пока артиллеристы делали свое дело, саперы и пехота, несмотря на ружейный огонь осажденных, лихорадочно готовились к штурму. На крутых склонах горы вновь появились деревянные щиты, над которыми на блоках двигались большие плетеные корзины, наполненные землей. На склонах рубились ступени, вбивались крючья и делались небольшие площадки. Над головами саперов словно пчелиный рой жужжали пули, посылаемые с той и другой стороны.