— Клянусь откровением всевышнего, всемогущего, вездесущего, его посланником, всеми святыми, что если мой отец Доного еще раз нарушит данное слово, я совершу великий грех, сразив себя острием этого кинжала. — Шамиль указал взглядом на кисть второй руки, которая покоилась на рукоятке оружия, висящего на поясе. Затем, обратившись к отцу, добавил: — В ответе перед свидетелями и грозным судом справедливого будешь ты.
В тот же день Доного, возвратившись домой, вынес из погреба глиняные кувшины и повыливал вино на улицу.
— Вах! — восклицали удивленные соседи, с сожалением поглядывая на винные лужицы и ручейки, смешанные с навозной жижицей, вытекавшей из хлева.
За день до возвращения Шамиля домой состоялся совет родственников. Старейший рода — Ганафи, который приходился дядюшкой Доного, сказал:
— Твой сын в таком возрасте, когда кровь в жилах бродит, как молодое вино. Избыток сил и чувств не всегда повинуются голосу рассудка в такую пору — Шамиля необходимо женить.
— Он у меня с характером, своевольный, откровенно говоря, боюсь говорить ему об этом, да и невесту не подыскали.
— Что значит боишься, глава ты в доме или тряпка у печи! — грубо упрекнул племянника старый Ганафи.
— Да ведь он почти не живет дома, все свободное время отдает учебе, — оправдывался Доного.
— Учеба тоже хороша в меру, плохо, когда дети образованнее своих родителей, отсюда неповиновение и неуважение исходит. Нечего спрашивать его желания, подберите девушку и жените без разговоров, — сказал Ганафи.
Присутствовавшая при этом тетушка Меседу, недовольно глянув на него, возразила:
— Шамиль не тот бычок, которого можно запереть в хлеву с любой телкой. Мой племянник во всех отношениях лучший уздень среди гимринских юношей, невесту ему надо подобрать достойную.
— Не бабского ума это дело, дочь моя, оставь мужчин одних, — приказал Ганафи.
Меседу с недовольным видом вышла из кунацкой.
— О чем они там говорят? — спросила золовку Баху, готовившая ужин.
— Сына твоего хотят женить.
— Пусть сначала твой брат приведет его домой, а за женитьбой дело не станет, — недовольно бросила Баху, но тут же, переменив тон, более ласково сказала: — Дай нам аллах возможность порадоваться внукам.
— Прежде чем думать о внуках, надо позаботиться о невесте, чтобы была из семьи хорошей и по красоте никому не уступала, — заметила золовка.
— Вся надежда на тебя, Меседу, лучшей свахи нам не найти, ты ведь любишь его больше всех остальных родственников, поищи, подумай.
— Сестра моя Баху, если бы ты знала, сколько я думаю об этом, и не один год… Ко всем гимринским девушкам присматривалась со всех сторон, соседние села обошла, на одной остановилась.