— Прошу, оставьте это намерение. Хан был вправе обижаться на меня. Обиды мне особой он не нанес, только сказал: «Нечестивый друг и помощник подобен змее, которая платит укусом даже тогда, когда ее ласкают». Я ответил ему, что, если змея кусает его, она поступает правильно и что худшим из правителей является тот, кого боятся. Тогда Аслан-бек сказал: «Страх, внушенный волей правителя, может возыметь большую силу, нежели благосклонность, которая зависит от воли подчиненных». — «Власть, как и жизнь, дается временно. Есть многое, что может разрушить ее», — возразил я. Хан молчал. Тогда я добавил: «Правителю не подобает презирать доблести человека, хотя бы незначительного по сану, ибо даже ничтожный может стать великим и почитаемым». Знание восточной мудрости помогло мне победить в споре. «Лучше уйди», — сказал хан. Я этого и ждал. Утром вместе с семейством покинул Кумух. Когда мы ступили на цудахарскую землю, жена моя показала кисет, наполненный золотом. «Это дала нам благородная ханша Гульсум-бике», — сказала она. Мы решили никому не говорить об этом, чтобы не возбудить гнев в сердце Аслан-бека. Поэтому требовать наше имущество не следует.
В заключение устад Джамалуддин-Гусейн сказал:
— Мы соберем в Аварии большой совет ученых, на котором обсудим то, что предлагает светлейший шейх, но прежде следует перевезти учителя вместе с семейством поближе, в Чиркей или Унцукуль.
Магомед с чиркеевским Амир-ханом через несколько дней после возвращения из Цудахара отправились в Табасаран. Эта маленькая страна расположена на вершине южных предгорий Дагестана, недалеко от Дербента. Правил ею когда-то майсум[29], после него — кадий. Дорога шла меж однообразных плешивых бурых холмов, с вершин которых была видна бесконечно далекая, сливающаяся с небом синева Каспия.
Но чем выше поднимались путники, тем чаще стали попадаться кустарники и ярче казаться зелень. Вскоре серая лента дороги повернула за гору и затерялась в густых зарослях векового леса. Далеко протянулась просека, путаясь в дремучих дебрях. Сыро и мрачно в лесу. Беспокойно шуршат сухие листья под копытами коней. Наконец показалась пологая лощина, по дну которой, весело журча, бежала речка. Лес стал редеть, за лоскутами изумрудных лужаек показались сады и белые сакли Табасарана.
Ярагский шейх вышел навстречу ученикам. Он обнял их, говоря:
— Хвала аллаху, создающему людей, непоколебимых в вере, преданных, совесть которых чище снегов Шаг-Дага и Базар-Дюзи.
Табасаранцы, узнав о цели приезда койсубулинских узденей, огорчились. С тех пор как в их ауле нашел убежище святой старец, к ним потянулись из окрестных аулов сотни ходоков за советами и любопытства ради. Значительно увеличились пожертвования, выделяемые для мечетей.