Несмотря на теплый прием, участие и гарантию безопасности, оставаться в Табасаране шейх не мог. Он спешил претворить в жизнь свои планы. Не задумываясь, покинул ярагский шейх Табасаран, затерянный в бескрайних лесах орешника и дуба.
Ему была приготовлена в Унцукуле сакля, похожая на орлиное гнездо. Здесь ждали учителя тариката новые ученики и последователи, независимые и гордые.
Пышную встречу организовали известному шейху кадии, муллы и знатные уздени Койсубу. Он был признан, как признают чужого пророка. Со дня его приезда к Унцукулю, как совсем недавно к Табасарану, потянулись верные мусульмане с думами, чаяниями, жаждущие истины и знаний. Особенно в четверг, после базара, все двери унцукульских саклей гостеприимно распахивались для кунаков, желавших в пятницу послушать проповеди светлейшего шейха. На очарах негде было присесть. Толпы разнаряженных людей расхаживали по улицам, как в праздничные дни. Возле каждого дома у коновязей переступала, дожидаясь хозяина, не одна лошадь.
Никогда в Унцукуле не бывало такого оживления. Негде было ступить в соборной мечети в часы молитв. Лучшие места у кафедры отводились для знатных гостей — ученых и чалмоносных хаджи, совершивших паломничество к святыням ислама — Мекку и Медину. Духовные и светские главы свободных обществ Аварии не отходили от шейха. Его приглашали для чтения проповедей в другие аулы. Шейх не отказывался и непременно брал с собой верного ученика Магомеда. В один из четвергов, после того как разошлись торговцы, менялы и покупатели с базарной площади, до позднего вечера не прекращался поток едущих в Унцукуль. Здесь созывался съезд ученых, духовенства и старейшин койсубулинских и других вольных обществ.
Магомед представлял учителю молодых сверстников, умудренных знаниями:
— Кебед-Магома телетлинский, Галбац-Дибир каратинский, Омар из Анкратля, Абакар из Гумбета, Газияв из Анди…
Прибыл на съезд из Цудахара и устад Джамалуддин-Гусейн в сопровождении Аслан-кадия.
Гамзат-бек из Гоцатля пригнал сотню овец для пожертвования служителям мусульманских храмов и делегатам.
В этот день пять раз, после каждой молитвы, выступал с проповедью устад Джамалуддин-Гусейн казикумухский.
Среди мертвой тишины огромного здания его слова звучали как торжественный гимн, прерываемый периодически громкими возгласами «ла-илаха-иллала!» («нет бога кроме аллаха»).
Ночью, когда была окончена молитва и прочитана последняя проповедь, на кафедру поднялся маленького роста старичок, с жиденькой бородкой и крючковатым носом. Он был одет в длинный белый халат. На голове повязана огромная чалма. Короткие тонкие пальцы с окрашенными хной ногтями заметно дрожали, поглаживая седые пряди бороды. Только узкие желтовато-коричневые глаза из-под полуприкрытых век смотрели спокойно. Это был шейх Мухаммед ярагский. Подняв обе руки перед собой, обратив взоры к потолку, он прошептал: