Я открыл глаза и увидел свет восходящего дня. Да будет так, если это божья воля.
В это время, широко распахнув дверь мечети, вошел Юнус. Он был взволнован, голос его дрожал.
— «Никаких условий, безусловная сдача» — ответили они, — сказал Юнус, глядя в глаза имаму.
У входа за спиной Юнуса застыли боевые друзья и соратники имама в ожидании ответа. Они знали давно, что дело проиграно, всему конец, но конца жизни никто не желал. Какая она ни есть, эта жизнь, тяга к ней подсознательна и удивительно велика, особенно когда погаснет гнев, уляжется пыл и предстанет перед глазами необъятный мир с чудесами природы, с бесконечным вопросом: «Что будет завтра?»
— Хорошо. Я сейчас пойду к ним. Смиримся с тем, что суждено, — сказал Шамиль, поднимаясь.
Вздохи облегчения услышал он вокруг, и только на глазах одной Шуанат увидел слезы. Младшие дочери хотели кинуться к нему, но люди удержали девочек.
Выйдя из мечети, Шамиль остановился. Сыновья подошли к нему. Подняв руку, он задержал их.
— Вы останетесь здесь с женщинами и детьми.
Хаджияв, опередив Шамиля, побежал вниз и, подойдя к переводчику, сказал:
— Имам согласился сложить оружие. Он идет сюда.
— Он поступает благоразумно, — сказал по-аварски полковник Лазарев.
В торжественной тишине застыли колонны солдат. Вытянулись офицеры. Но Шамиль не появлялся. Солнце клонилось к закату.
— Может быть, имам нарочно оттягивает время, чтобы скрыться под покровом тьмы, — шептали друг другу солдаты.
Но вот, поднимаясь из руин, показалась темная толпа мужчин. Лишь на некоторых папахах белели чалмы. Это было сборище страшных оборванцев с черными от порохового дыма лицами, заросшими щетиной до глаз. Бешметы и черкески, полы которых были подняты, висели клочьями. Рукава засучены до локтей. Некоторые босы и без головных уборов. Только дорогое оружие и суровые взгляды поблескивали холодным огнем. На фоне заходящего солнца они были похожи на те груды развалин, стены которых цепко держались за фундамент. Лишь один среди них выделялся чистой одеждой, гордой осанкой, твердой поступью и внешним спокойствием. Правая рука его, как всегда, покоилась на рукоятке кинжала. Никто из русских не усомнился, что это имам Шамиль.
— Идет, идет, — шепотом пронеслось по рядам.
Но у самого выхода из аула толпа горцев вместе с имамом вдруг исчезла. Мертвая тишина ожидания воцарилась вокруг. Полковник Лазарев, не выдержав, поднялся вверх по тропе и, подойдя к крайней сакле, сказал по-аварски:
— Мужчины, просим вас не задерживаться.
Юнус, поднявшийся вместе с полковником, юркнул за обломок стены сакли и тут же показался вновь.