* * *
Прорыв через Кавказскую линию, удавшийся мятежным туземцам, стал известен императору Николаю I. Выразив недовольство, он приказал тщательно расследовать все обстоятельства и доложить ему.
Какой шаг предпримет пача Арасея против восставших народов Чечни и Дагестана?
Возвратившись в свое урочище, имам поехал в аул Казанище, на родину Ирази-бека, и там, на дорогге у въезда в селение, поставил сын-таш — надгробие, которое ставится в знак памяти воину, павшему на чужбине.
В лесу, принадлежащем шамхалу тарковскому, в нескольких верстах от Казанища, Гази-Магомед начал строить укрепление агач-кала. Руководил строительными работами Шамиль и молодой каменщик Ахвердиль-Магома, сын армянина Ахвердяна, бежавшего когда-то в Аварию от преследования персов. Приняв ислам, Ахвердян женился на аварке и навсегда поселился в горах. Ахвердиль-Магома приобрел большие познания в строительном деле от своего отца. Он хорошо разбирался в породах камней, в растворах, скрепляющих камни. Кроме того, молодой мастер считался отличным наездником и метким стрелком. Это было главным для имама, ибо всякий мастеровой, ученый, лекарь, писарь, как считал он, — сначала воин.
Казначей имама — ашильтинский Юнус — никак не мог забыть девушку из еврейского магала в Тарках. Где бы он ни был, даже в самые тяжелые минуты походной жизни, образ красавицы еврейки преследовал его.
Шамиль подшучивал над ним:
— Юнус, ты убежден, что это была дочь Мардахая, может быть, жена домового приворожила тебя в сакле менялы?
— Все может быть, — отвечал казначей. — Но кто бы она ни была, я готов за одну ночь, проведенную с ней, отдать полжизни.
— О легкомысленный соловей, слишком дешево ты ценишь свою жизнь — ради минутного чувства похоти готов пойти на связь с нечистой силой, — смеясь говорил Шамиль.
— Это не похоть, а любовь, ты знаешь, что такое любовь? — возражал Юнус.
— Ерунда, и это чувство должно контролироваться и сдерживаться здравым разумом.
— А если я схожу с ума, если мои чувства не подчиняются рассудку?
— Тогда люби, никто тебе не мешает.
Юнус тяжело вздыхал.
Возвратившись в Чумескент, он сразу разыскал Мардахая. Бедный пленник лежал на лохмотьях в маленькой глинобитной хижине. Он не ответил на приветствие казначея и даже не повернулся в его сторону.
— Послушай, ты жив или нет? — спросил Юнус.
— Наполовину жив, наполовину мертв, — ответил Мардахай.
— Тогда обрати в мою сторону живую половину своей физиономии, — с раздражением сказал казначей.
Пленник нехотя поднял голову, повернулся к своему господину.
— Тебя кто-нибудь здесь обидел?