Древнее пристанище аварских нуцалов горделиво глядело высокими окнами на маленькие селения Ботлаич, Сиух, Гонох и другие, где когда-то ютились рабы, захваченные в плен ханами при набегах в Грузию и на плоскогорье.
В местечке Ахалчи, недалеко от Хунзаха, раскинул свой лагерь имам Гази-Магомед. Когда правительница Хунзаха Паху-бике, вдова покойного Умма-хана, узнала о надвигающейся опасности, она приказала глашатаю бить тревогу.
Громкая дробь барабана долго звучала над селением. Она разносилась эхом по горам, долам, долетала до самых отдаленных уголков. Встревоженные хунзахцы хватались за оружие, вскакивали на оседланных коней, спешили к ханскому дому. Торопились к аулу и те, кого тревога застала в поле, в пути, в хозяйских хлопотах.
Выстроились воины на площади в ожидании приказа. Но ханша ждала парламентеров непрошеных гостей, не сомневаясь в том, что такая сила явилась не с добрыми намерениями.
Послы Гази-Магомеда, однако, не шли.
Тогда обеспокоенная Паху-бике сама послала делегацию во главе с престарелым муллой Нуром в лагерь пришельцев.
— Пусть будет ваш приход к добру и миру, — сказал мулла Нур, входя в палатку имама.
— Мир и тебе, почтенный мулла, — ответил Гази-Магомед, поднимаясь.
— Разорвав узду терпения, прислала меня почтенная ханша, чтобы узнать ваши думы и желания.
— Передай ей, что мы не собирались их скрывать и пришли сюда, чтобы узнать вас. Мы начали дело, продиктованное аллахом через священные уста его посланника. Нам необходимо утвердить в вашем вилаете шариат. Для этого нужно прежде всего изгнать гяуров. Малой силой с ними не справиться, вот мы и решили обойти селения и города, чтобы присоединить к нашим воинам тех, кто желает идти по пути истины. Если хунзахцы примкнут к нам, мы завтра же снимемся с места и пойдем вниз с поднятым оружием на тех, кто противится исламу.
— Я все понял, постараюсь дословно передать ханше, — сказал мулла Нур, поднимаясь.
Паху-бике ждала с нетерпением возвращения посланцев.
Когда вернулся мулла и передал ей сказанное имамом, возмущенная ханша обратилась к своему старшему сыну:
— Абу-Нуцал! Тебе исполнилось семнадцать лет, пора брать в руки дела ханства. Пойди к этому новоиспеченному мюршиду и скажи, что мы не можем исполнить его требования. Передай, что я и подвластный мне народ присягнули в верности русскому царю и что мы не нарушим присяги… Ты же знаешь, сын мой, — добавила ханша, — что дом наш теперь удерживается дарами русских. — Затем, наклонившись к уху сына, ханша прошептала слова, которые побоялась высказать вслух.