«…большинство испуганных интеллигентов… в результате длительного и зигзагообразного процесса поняло, что новый класс не варвар, не хам и дикарь.., что [оно] может с таким же, а может быть и с гораздо большим успехом, нежели буржуазию, культурно обслуживать пролетариат» — Вольфсон С.Я. Интеллигенция как социально-экономическая категория // Красная новь. 1925. № 6. С. 156
И в дальнейшем интеллигенция расцвела заново, приблизительно в 60-х годах. Но об этом — чуть позже, а сейчас разберем еще один важный вопрос, который берет начало именно из начала XX-го века.
Мальчики из интеллигентных семей
Прежде чем взяться за вопрос «интеллигенция и евреи», приведу соображение, которое принято упускать из виду. С. Кара-Мурза в книге «Советская цивилизация от начала до Великой Победы» цитирует дневник Пришвина, в котором тот описывает выборы в комитет (1917г):
«— Товарищи, я девять лет назад был судим, а теперь я оправдал себя политикой. По новому закону все прощается!
— Верно! — сказали в толпе.
И кто-то сказал спокойно:
— Ежели нам не избирать Мешкова, то кого нам избирать? Мешков человек весь тут: и штаны его, и рубашка, и стоптанные сапоги — все тут! Одно слово, человек-оратор, и нет у него ни лошади, ни коровы, ни сохи, ни бороны, и живет он из милости у дяди на загуменье, а жена побирается. Не выбирайте высокого, у высокого много скота, земля, хозяйство, он — буржуаз. Выбирайте маленького. А Мешков у нас — самый маленький».
Далее Пришвин формулирует сентенцию: «Бремя власти есть несчастье для человека!». Именно так, с русской точки зрения, дело и обстоит. Русские по характеру — очень большие индивидуалисты, но не западного типа, «атомарного», а с учетом общинной структуры. Западный образ мышление ориентирован на закон: если некто облечен властью, то ему нужно подчиняться, и личные отношения не играют роли. «Ничего личного» — именно оттуда. Скажем, если сосед нарушил тишину в неурочное время — то европеец вызовет полицию, и очень удивится, если тот самый сосед воспримет это как-то лично. Для русского же подобная ситуация — дикость: русские ориентированы на справедливость, что далеко не всегда совпадает с законом. Русский индивидуализм отражается именно в подсознательной установке «я другими не стремлюсь командовать, и не желаю, чтобы командовали мной» (четвертая, Северная этика по Крылову).
Кара-Мурза верно замечает: « …власть всегда есть что-то внешнее… принявший бремя власти человек неминуемо становится изгоем. Если же он поставит свои человеческие отношение выше государственного долга, он будет плохой, неправедной властью. … Понятно, почему русский человек старается “послать во власть” того, кого не жалко, а лучше позвать чужого…»