Я набираю воздух в лёгкие и хриплю:
— Перри?
Я ловлю мимолетный испуганный взгляд, а затем фейерверк возвращается…
Я на ферме. Я держу веревку, пока Джули скачет по загону на своём новом жеребёнке. Я никогда не видел её такой счастливой, её лицо как…
Кто-то трясёт меня за плечо. Я хмурюсь и погружаюсь глубже в своё сознание.
Джули прижимается щекой к каштановой гриве жеребёнка, пока я веду его обратно в конюшню…
— Проснись, — кричит мужчина мне в ухо.
Я извиваюсь и пытаюсь заглушить его, кто бы он ни был. Этот ужасный будильник тащит меня в отвратительное утро. «Отложить», «отложить», ну пожалуйста, «отложить».
Мы гуляем рука об руку по ферме. Она тёплая и полна историй. Она принадлежала нескольким поколениям моей семьи и досталась мне от доброго и смелого отца. Он ничего мне не внушал, он верил в своего сына и никогда не говорил, что только бог может любить его грязное человеческое сердце.
Музыка смолкает.
Мои глаза открываются.
Мужчина и женщина за узким столом смотрят на меня. Второй мужчина стоит рядом со мной, прижимая оголенный провод к моим рёбрам. Теперь понятно, почему у меня изогнута спина, напряжены запястья и почему я привязан к стулу длинным коаксиальным кабелем.
Мужчина убирает провод и я обмякаю.
— Какой соня! — говорит женщина в жёлтом галстуке, словно мамаша, упрекающая сына-подростка.
— Приносим извинения за доставленные неудобства, — добавляет мужчина в голубом галстуке.
Мужчина в чёрном галстуке возвращается на свой стул.
Я точно мёртв. Меня окружают лица, которые я своими глазами видел на земле окровавленными и обгоревшими. Неужели загробная жизнь так жестока, что мне приходится делить её с этими мерзкими существами?
— Мы рады, что вы проснулись, — Жёлтый Галстук тянется ко мне и кладет ладонь на стол в доверительном дружеском жесте. — У нас есть к вам заманчивое предложение.
Конечно же, это не настоящий Жёлтый Галстук. По крайней мере, не та женщина, которую я видел с балкой в голове. Нос длиннее, губы тоньше. Просто различия в чертах лица теряются на фоне остального: такой же одежды, позы, пустой шаблонной искренности. Волосы Голубого Галстука светлее, подбородок острей, а Чёрный Галстук не такой грузный, но всё же это те же три человека, словно их тела — оригиналы, а души — копии.
Мой взгляд мечется по комнате. Все лампочки разбиты, кроме одной гудящей люминесцентной трубки над головой, которая купает пичменов в бледном безжалостном свете, подчёркивая шрамы под слоем тонального крема на их телах.
Ребятишки, а вы кто такие?
Мы — люди. Сладость или гадость?