Если это так, то Золотая Орда погибнет, погибнет ее единство. Погибнет то, чем жила она, в чем ее сила с тех лет, когда ее основал Бату-хан!
Ахмат хлопает в ладоши, и все эти мурзы и темники перестают жевать, вскакивают и пятятся к выходу, оставляя хана в душевном смятении…
Он закрывает глаза, и картины одна страшней другой видятся как наяву. Заговоры вспомнились, как убийц к нему подослали. На охоте в его юрту пробрались. Тогда он закричал, успели вбежать нукеры. В него пустили стрелу, но Аллах отвел ее полет…
Ахмат осмотрелся. Под бухарским пестроцветным халатом по коже пробежала дрожь. Почудилось, что кто-то из тех, сидевших во дворце, крадется, чтобы убить его.
Но все было тихо.
Вошел Теймураз, унес казан. Вернулся за бурдюком. Хан прогнал закравшееся подозрение, велел внести жировую плошку.
Обхватив голову, сидел, раскачиваясь. Мысли накатились. Вспомнились юные годы, как ночевал в отцовской юрте. Их род хоть и принадлежал к царскому, однако нищему. Нередко случались зимы, когда у них и есть было нечего…
Но то давно миновало. Потом он вспомнил себя воином, водил сотню и тысячу багатуров. Возвысился до темника. Взял в жены дочь хана. А когда хана убили с его, Ахмата, помощью, он стал ханом.
- Аллах всемилостивейший, - шепчет Ахмат и проводит по лицу ладонями сверху вниз, будто снимая с глаз усталость. Взгляд делается настороженным, злобным.
- О Аллах, прошу, покарай врагов моих явных и скрытых!..
И двинулись тумены Абдулы и Селима…
Будто стена многоверстная, состоящая из людей и коней, качнулась, пошла в шаг, затем в рысь. Степь огласилась визгом и воем.
Ухнула и задрожала земля под топотом тысяч копыт. За воинами табунщики погнали косяки коней, запасных и обреченных на убой для кормления двадцати тысяч воинов.
Дикая степь - мать кочевых народов - вздрогнула от воинственного клича своих сыновей. Они горячили коней, неслись, не ведая устали, их неумолимо манила предстоящая битва и кровь врага…
Въехав на пригорок, Абдула и Селим смотрели, как мчатся тысячи багатуров. Подобно тарану, они разрушат все на своем пути. Так было всегда, и так будет, пока есть степной народ татары…
Абдула оглянулся. Позади замерли сотни верных нукеров. Покачивались бунчуки, позванивали, ударяясь друг о друга, стремена.
Настает время, когда Абдула и Селим поведут свои тумены, соприкасаясь крыльями. Они как бреднем захватят урусов, и тем будет трудно укрыться в своих лесах.
Абдула вздрогнул. Он страшится урусских лесов: в них не угадаешь, из-за какого дерева караулит смерть.
Темник перевел взгляд на Селима. О чем он думает? Тот продолжал смотреть на мчавшуюся массу. Абдула хотел окликнуть темника, но раздумал. Селим немногословен и ко всему недоверчив. Он считает Абдулу отступником, предавшим казанского хана.