Ахмат делает повелительный жест, и все эти мурзы, беки, темники, советники бесшумно покидают дворец, оставив хана наедине со своими раздумьями… Он опускается на коврик и совершает намаз. Хан едва не падает ниц, отбивая поклоны. И хотя он верит в удачу предстоящего похода, но молит Аллаха быть к нему милостивым и беспощадно карать неверных. А еще где-то там, в глубине его души, таится надежда, что конязь урусов Иван упадет к ногам хана Золотой Орды и будет просить пощады. Тогда урусы повезут в Сарай дань за все лета, какую задолжали…
Далеко на Север забирался молодой князь, бывало, кони по брюхо в снегах плавали. До моря Студеного доходил князь Иван. Исколесил все побережье. Побывал на Онеге и в Каргополе, в Белоозере и на Северной Двине, заезжал в Олец и в Мезень.
Начал с Вологды и Костромы, Галича и Великого Устюга, а с дороги, что вела на Соловецкие острова, свернул и направился вдоль побережья. На ловах бывал, где рыбаки семужкой промышляли, засаливали.
Принимали князя в монастырях и скитах, все готовы были встать на защиту Московской Руси.
Как-то довелось великому князю Ивану Молодому попасть в монастырь. Был он малый, всего четыре старца в нем. Срубили себе часовенку-молельню, трапезную и две кельи.
Встретили они князя доброжелательно, у них Иван больше суток жил, непогоду пережидал. От старого монаха узнал, что рода тот боярского, новгородского. В юности постриг принял, скит срубил. К нему и остальные старцы прибились.
Все хорошо здесь, никто в молитвах препятствий не чинит, рыба есть, а хлеб иногда паломники приносят.
Рассказал монах, что однажды заезжала к ним боярыня Марфа Исааковна Борецкая, вклад в монастырь пожертвовала. Ее стараниями и часовенку срубили.
Пожаловался, что летом гнус, мошка всякая заедает. Ну да это до морозов…
Еще вспомнил старый монах, как много лет назад завернул к нему ключник владыки новгородского Пимен. Очень бранился, старцев стыдил, что не так, дескать, молятся, как того устав церковный требует. Что в монастыре находят приют всякие воры и душегубы.
За тот крик и обиды невзлюбил Пимена старый монах, а когда тот уезжал и намерился вклад внести, отвел его руку:
- Откупиться хочешь, Пимен? Нет, молиться надобно! Сильно молиться и не грешить.
Вскипел владычный ключник, люто бранился, даже посох поднял…
Много всякого наслушался молодой великий князь, пока по дальним краям ездил, многое повидал, особенно на ловах и тонях, где пришлый люд собирался.
Весь Север поднял молодой князь, отовсюду сходились в ополчение мужики.
Направляясь в Думу, Иван Третий в который раз вспомнил слова сына, сказанные в день отъезда на Север: