«Уезжала из Москвы в Белоозеро мало кем провожаемая и приехала мало кем встречаемая», - подумала Софья.
В дворцовых покоях, на половине великой княгини, оживленно. Суетятся молодки, палаты освежают, обметают березовыми вениками стены, полы загодя речным песком натерли и печи натопили, чтобы теплый дух по комнатам растекался.
Боярыня Степанида с матушкой Матреной княжича Василия в детскую комнату увели, а Софья велела в своей палате из большого кованого сундука рухлядь на свежий воздух вынести и перебрать на случай, если моль завелась.
В суете, так и не дождавшись государя, отправилась на исповедь в Благовещенский собор. Исповедовал великую княгиню митрополит Геронтий, ее духовник, ласковый старик.
В тени храма светили редкие свечи, и глаза святых строго смотрели на великую княгиню. Софья чувствовала, много грехов на ее душе, но не все она намерилась открыть духовнику. А когда он спросил княгиню, в чем ее вины, она призналась: гнетет ее догадка страшная, власть великого князя Иван Молодой на себя излишне принимает, государя-отца не всегда чтит, как то было на Угре. Отчего государь терпит?
Митрополит руку ей на голову возложил, ответил сердечно:
- Дочь моя, отец сына судить и миловать волен, а Бог прощает… Отпускаю я грехи твои…
Покидала Софья собор, а на душе тяжесть осталась. Не все тайны, что хранила душа ее, могла она открыть владыке. Не скажет она, как влеклось ее тело к молодому князю Ивану, и тайную мысль видеть великим князем Московским сына Василия скрыла…
Сможет ли Господь отпустить ей грехи эти тяжкие?..
А ночью пришел к ней государь Иван Васильевич, ласков был, о дороге расспрашивал, о княжиче Василии.
Великая княгиня взглянула в глаза великому князю и промолвила:
- Крепок княжич и умом разумен, ибо происходит он от двух великих родовых корней - Рюриковичей и Палеологов!
Иван Третий метнул взгляд на великую княгиню:
- Может, и так, Софья Фоминична, кровь у него истинно царская. А коли историю помнишь, святой Владимир, киевский князь, род Рюриковичей возвеличил и высоко вознес порфирородную царицу Анну, византийку…
Потом Иван Третий долго рассказывал Софье, как стояли на Угре, в Кременце, как, не приняв боя, Ахмат бежал и где-то на Дону, а может, уже близ Сарая тюменские татары хана Ивака напали на Ахмата и убили его…
В ту ночь государь ни словом не обмолвился о молодом великом князе Иване, будто и не было его…
На церковном соборе приглянулся Ивану Третьему игумен Волоцкого монастыря Иосиф. С виду неказист но мысли дерзкие, и владыки церковные, митрополит, архиепископ и епископы, к его словам прислушиваются, седобородыми головами в знак согласия покачивают.