Лошаденка не то что ленивая, а так себе, к быстрому бегу непривычная. Подхлестнет ее монах, пробежит она десяток-другой метров и снова плетется, а отец Сергий о превратностях своей судьбы думает.
Много-много лет назад принял он постриг на Валааме и там же, в монастыре, провел все годы. Уважала его братия монастырская, игуменом избрали. И вот надо же, теперь назвали его архиепископом и в Новгород владыкой отправляют.
С опаской едет Сергий: великий сан и велик город. Пугает Сергия люд новгородский своевольный, боярство коварное.
Трясется в телеге архиепископ. Устанут ноги, вытянется на сене, а оно лугом пахнет, цветами сухими.
Там, на Валааме, Сергий с монахами каждый год на сенокосе лето проводил. И коню накашивали, и козам.
Не может забыть Сергий обитель свою, Валаам, остров родной. Будто пуповиной сросся он с ним, и вот оторвали… И видятся Сергию кельи бревенчатые, церковка, трапезная. За длинным столом монахи рассядутся, трапезуют, прежде чем на работы отправиться: кто дрова рубить, кто воду на кухню таскать, кто на скотный двор. А самая важная - хлебы печь. На Валааме в монастыре они отменные, высокие и духмяные, на всю трапезную разносятся их запахи…
А еще на острове озера, рыбой обильные. Рыба - кормление монахов.
Служба церковная не покидает Сергия, священник у них отец Виктор, и церковный хор небольшой, но монахи подобрались голосистые…
Днями трясется владыка Сергий в повозке, а ночь наступит, приют сыскивает в чьей-либо крестьянской избе. В ней и покормят, и спать уложат…
Чем ближе подъезжал Сергий к Новгороду, тем тревожнее становилось у него на душе.
В избу посадника, что в Детинце, куда прежде собирались люди именитые, сегодня сходились с опаской. Первым пришел боярин Богдан Есипов, гордящийся внуками, за ним с оглядкой прокрался великий молчальник Лука Федоров, у которого слово на вес золота, прошагал, выпятив живот, Офанас Остафьевич, похвалявшийся наследством, вбежал взъерошенный, что воробей после драки, Феофил Захарьин, завертел головой, зачирикал:
- Почто же нет святителя? Не получив ответа, успокоился.
Степенно, будто делая одолжение, в избу вступил Иван Лукинич. На бояр посмотрел несколько удивленно, будто спрашивая, зачем собрались?
Наконец появился владычный казначей и секретарь Пимен в полном облачении, будто службу в соборе правил, в рясе шелковой, в клобуке. На образ, что в углу посадской избы, перекрестился, пророкотал:
- Из Москвы прислали архиепископа Сергия. Бояре к Пимену головы повернули.
Пимен поморщился:
- Так себе, с виду никудышный, без осанки. Из Москвы, видать, негожего вытолкнули, сказывают, игумен валаамский.