Закутавшись, Дмитрий полулежал в розвальнях, думал о предстоящей дороге. Ездового он выбрал не случайно: предан Архип Борецким и силой Бог не обидел. Коли что, в драке помощник надежный.
Тут же, на дне розвальней, стояли берестяные коробья с дорожной снедью и бочонок с гречневым пивом.
Молчит Дмитрий, молчит и Архип. Кони несут легко, рвут постромки. До Пскова полторы сотни верст, в сутки уложились. Всю дорогу на рысях шли. Далее ели в пути.
Город миновали стороной. Архип ни о чем не спросил.
До Вильно кони чуть сбавили ход: притомились.
Ко всему, через Западную Двину искали мосток: лед еще тонкий, морозы не заковали.
Бревенчатый мосток сыскался чуть выше по течению. Осторожно перебрались по бревенчатому настилу, и снова покатили розвальни мимо соснового леса, ельника и голого дубняка.
К исходу четвертых суток стали встречаться литовские поселения, просторные избы, риги, копенки сена. У самого Вильно людное местечко с костелом, шинком, домишками.
Вот и Вильно. Сюда Дмитрий приезжал однажды. Королевский замок мрачной громадой навис над городом. Архип направил розвальни к мосту через ров. Пока ехали, Дмитрий обратил внимание на множество жолнеров из королевского воинства. Они бродили толпами, топтались у шинка - низкой избы с соломенной крышей.
Усатый ротмистр остановил розвальни. Дмитрий поднялся, назвался, и ротмистр взмахом руки велел впустить новгородцев в замок. Вскоре к ним вышел дворецкий и, взяв письмо Марфы, отправился к Казимиру.
С моря потянуло теплом, и снег перешел в моросящий дождь. Одеваясь, Дмитрий уложил под кафтан ответ Казимира…
На вторые сутки дворецкий повел новгородца к королю. Они прошли темным коридором, освещенным горящими плошками, мимо стоящих на карауле рыцарей и у высокой двухстворчатой двери остановились. Дворецкий подал знак, рыцари распахнули створы, и Борецкий увидел короля. Он был один в просторном зале, где по стенам висели картины и охотничьи трофеи. Король восседал в высоком кресле и пристально разглядывал новгородца. Он выглядел усталым. Под глазами выделялись набрякшие мешки, а воротник темного костюма подпирал жилистую шею.
Казимир, пригладив бородку клинышком, щипнул стрельчатые усы. Резким голосом выкрикнул:
- Боярыня Марфа просит покровительства Новгороду от великого князя Московского! Но разве она забыла, когда я три года тому назад предлагал Новгороду защиту, однако новгородцы отказались? Напомни, боярин, о том Марфе. И ныне я готов принять Новгород под свою защиту, но пусть новгородцы на вече просят меня и не признают себя вотчиной великого князя Московского…