Князь Иван поднялся на крыльцо и, не задерживаясь, вошел в хоромы. Горевшие плошки освещали палаты.
Все здесь было ему известно по его приездам к князю Михаилу, здесь в юности бывал он с матерью…
Сумеречные тени просачивались в коридор. Гасли последние солнечные блики, падавшие через высоко прорезанные узкие оконца, взятые в кованые решетки. И тишина, будто вымерли хоромы.
Только и слышны шаги его, князя Ивана, и дворецкого Самсона.
Снова мысли вернули его к последним событиям в Москве. Это дело рук Софьи, она, лишь она убедила мужа отправить молодого великого князя Ивана в Тверь на княжение.
Теперь у Софьи большие возможности уговорить государя сделать Василия великим князем Московским.
И князь Иван Молодой говорит вслух:
- Она добилась своего!
Шедший позади дворецкий переспросил:
- Ты это о чем, княже?
- Так, Самсон, свое я.
И тут же подумал: «Неужели государь назовет Василия великим князем Московским?»
У входа в опочивальню дворецкий спросил:
- Аль ты, княже, в трапезную не зайдешь? Прости, Самсон, утомился в дороге, да и не проголодался я.
В опочивальне горели свечи. Они освещали ложе, покрытое накидкой из объяри, шелковой ткани с золотой нитью, лавки, обтянутые бухарской пестроцветной тканью, столик и кованый сундук у стены. Ни оружия на стенах, ни брони…
Князь Иван присел у столика, положил руки на столешницу и задумался. Месяца не минуло, как за этим столиком сидел князь Михаил Борисович, его дядя. Какие мысли осаждали его? Может, здесь явилось к нему решение взять в жены внучку Казимира? А может, думал он, как отвести московскую угрозу от Твери?..
Спать не хотелось, беспокоили ноги. Никак не ожидал Иван, что в свои молодые лета он ходить будет с трудом и в седло не сядет…
И снова пришла мысль о князе Михаиле Борисовиче.
Он винит в своем изгнании Ивана Третьего. И то так. Но ужели он думает, что и Иван Молодой виновен?
Видит Бог, нет на нем вины, не хотел он зла князю Михаилу. Тем паче изгонять его в Литву… Не он ли, великий князь Иван Молодой, ратовал за тверского князя…
Снял сапоги и рубаху, но не стал ложиться на кровать, умостился на лавке.
Долго не брал сон, а к утру вздремнул и Елену увидел. Говорила она ему с укором:
«Вот видишь, Иван, упреждала я тебя: коварна Софья, остерегайся ее».
Елену сменил воевода Беззубцев. И тот тоже говорил:
«Заматерела на Москве византийка, вишь, как государем вертит…»