Но наваждение схлынуло быстро. Дурное дело – выходить замуж за друга, каковым был для меня мистер Уиллоби. Матушка, конечно, со мною бы не согласилась в этом, их брак с отцом как раз был основан на дружбе и уважении... Тихая гавань, спокойствие и довольство... Но и счастья, захлестывающего с головой, я не заметила.
А хотелось... Хотелось счастья.
Общество лорда Дарроу и его племянников меня окончательно развратило. Я стала жадной и себялюбивой. Прежде мои мысли были лишь о счастье родных, а теперь я хотела его и для себя самой, и не желала дать то, что мне давали.
Прежняя я начала бы рассуждать о глупости меня новой. Одна беда: прежней я уже не была и, вероятнее всего, уже никогда не смогуею стать.
– Чарльз, чем я заслужил подобное отношение со стороны мисс Уоррингтон? – якобы в отчаянии воскликнул мистер Уиллоби.
Чарльз Оуэн вздохнул и начал последовательно перечислять все выходки кузена, которые могли бы очернить мистера Уиллоби в моих глазах. Память мистера Оуэна оказалась даже лучше моей, список внушал уважение. К его концу я вообще не понимала, как могла столько времени проводить в обществе мистера Уиллоби...
– Чарльз!
– Роберт, я всего лишь объективен, – пожал плечами мистер Оуэн, в глазах которого танцевали смешинки. – Думаю, мисс Уоррингтон – тоже.
Вечер продолжился довольно приятно.
Ее величество вырвалась от кузена и присоединилась к нам. Причем вела себя она скорее как любящая родственница, а не венценосная особа. Словно бы величие было позволено одному только лорду Дарроу. Сам он устроился поодаль, надзирая над нами и размышляя о чем-то своем, наверняка невероятно важном.
Однако полностью насладиться беседой с королевой Вирджинией мне не удалось: записка в рукаве не давала забыть о себе. Что же было там? И, главное, от кого же именно послание? Должно быть, от королевы. Ведь его передал доверенный слуга ее величества...
Муки любопытства с каждым мгновением становились все сильней, все мучительней. Поэтому, когда после прощания с ее величеством мы отбыли в дом лорда Дарроу, я почувствовала подлинное облегчение.
Записка манила неразгаданной тайной, о которой пока не знает даже его милость.
Пока.
Всю обратную дорогу лорд Дарроу смотрел на меня с подозрением, но молчал и не задавал лишних вопросов, явно дожидаясь момента, когда я сама начину откровенничать. Однако у меня не было ни малейшего желания что-либо рассказывать ему. Ну... По крайней мере, не сразу – это точно.
Уже оставшись в своей комнате, я первым делом выставила прочь Шарлотту и достала записку. Разумеется, она ужасно помялась, но прочитать содержание все же было можно. Почерк был четким и чуть резким, совершенно точно мужским. Мой дорогой Эдвард писал очень похоже.