Это было… страшно. Нет… даже хуже: это было ужасающе. Я едва мог сыграть ноту, мой разум был пуст. Я был переполнен чувствами, но не мог найти слов, чтобы выразить их. Когда Фенелла поняла, что это не работает, она прислала мне демо-версии песен других музыкантов, надеясь, что так я найду следующий сингл. Но я даже слушать ничего не хотел. И мои выступления пошли под откос. А потом все стало еще хуже. Однажды вечером перед концертом я начал пить. И кончилось тем, что я не смог выйти на сцену. Им пришлось придумывать какие-то объяснения. Тогда я понял, что нужно прекращать все это, и сказал Фенелле, что мне нужен перерыв.
Я поднимаю взгляд на Ноя, ищу его теплые карие глаза.
– Я не знала, что все было настолько плохо. Ты мог бы сказать мне. Даже если мы… если мы не были… – Я едва могу сообразить, как описать наши отношения в то время. И бросаю попытки. – Ты мог бы позвонить мне, и я бы приехала ради тебя.
Он улыбается.
– Я это знаю. Конечно же, знаю… но это было бы неправильно. Мы решили на время расстаться, потому что нам нужно было понять, кто мы друг без друга.
Я возвращаюсь мыслями к своей практике у Франсуа-Пьера Нуво, думаю о своих спокойных, без приступов паники, поездках в Лондон. Думаю о новой подруге Поузи. Думаю о тех фотографиях, что я снимала, пытаясь найти свой стиль. Я действительно сильно выросла за те несколько месяцев, что провела без него. Но произошло это благодаря той уверенности в себе, которую вселил в меня он. Я знаю, что без него у меня ничего этого не было бы. Хотя сейчас не лучший момент говорить ему об этом. И я позволяю ему продолжать.
– Так что я прервал турне. Мне нужно было отправиться куда-то, где бы я мог найти вдохновение… и я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, куда я уехал. Даже Сейди Ли. Даже ты. Только Фенелла знала, но у нее были очень строгие инструкции не беспокоить меня, если обстоятельства не чрезвычайные.
– И это помогло? – спрашиваю я.
– Помогло. Не сразу… я был в ужасном состоянии. Я просто валялся на диване и запоем смотрел Netflix, переживая о том, как мой уход из тура скажется на моей карьере и пригласят ли меня когда-нибудь снова присоединиться к группе. А потом что-то щелкнуло. Может, я съел слишком много сэндвичей с сыром на гриле или слишком много смотрел «Во все тяжкие», но я себе опротивел. И я решил не возвращаться обратно в реальный мир без, по крайней мере, пяти песен, которые бы мне нравились. Так что я писал, писал и писал. Словно в горячечном бреду. Я не мог остановиться. Я снова вспомнил, что такое творчество, что такое вдохновение.