— Разве нам плохо было в Туле? — спросил Степ, оттесняя ее в комнату.
Этого ему говорить не следовало: минутная растерянность и желание не доводить дело до конфликта вмиг рассеялись, и Катя твердо сказала:
— Никогда не появляйся у меня без звонка! Мы, кажется, давно об этом договорились. А теперь уезжай. Я хочу спать!
— Кать, подожди… — в голосе Степа прозвучала мольба. — Я люблю тебя… — Он попытался ее обнять.
Она уперлась руками ему в грудь, отталкивая его.
— Ты что, считаешь — сказал, что любишь, и это дает тебе право врываться ко мне на ночь глядя, без спроса?
— Погоди, Катя… — начал было Степ.
Она не дала ему договорить.
— Словом, спокойной ночи, Степ, не заставляй меня кричать на тебя.
— По-моему, ты уже кричишь.
— Да, кричу! Черт знает что… расхозяйничался тут… Все! Хватит. Уходи, иначе ты меня больше никогда не увидишь!
— То есть как это?
— А вот так.
— Понятно. Летишь со своим толстобрюхим?
— Он не толстобрюхий и не мой. Прекрати этот бессмысленный разговор.
— Понятно, — снова повторил Степ.
— Что ты все твердишь — «понятно, понятно»? Ну что тебе понятно?
— Секретари и переводчики всегда шефов обслуживают, — бросил Степ, видимо, уже не совсем контролируя себя.
Катя залепила ему звонкую пощечину, вытолкала за дверь, захлопнула ее и в изнеможении прислонилась к косяку.
Какая наглость! А, собственно, почему наглость? Она сама виновата: собиралась дать ему отставку, а вместо этого поехала с ним в Ясную Поляну. Как бы она назвала другую женщину, поступившую с мужчиной так же?..
…Степ, а на самом деле Степан, приехал в Москву из небольшого провинциального городка, где довольно успешно подвизался на ниве создания текстов для рок-ансамблей и эстрадных певцов. В столице стал, можно сказать, штатным текстовиком одной довольно популярной рок-группы, писал неплохие стихи, хотя не считал себя поэтом. Профессионально играл на гитаре, выучившись в музыкальной школе родного города, и часто выходил на сцену, когда возникала необходимость. Кроме того, он исполнял обязанности организатора, связного, посыльного и делал это с удовольствием. Катя считала его прирожденным продюсером. Однако в группе его ценили именно как текстовика, мастерски умеющего уминать многосложные русские слова в ударный ритм американских мелодий, которыми широко и очень ловко пользовался композитор группы. Будучи человеком не только музыкально образованным, но и обладающим отличным слухом и музыкальной памятью, что присуще далеко не всем музыкантам, Степ, не выдержав однажды откровенного плагиата, заметил композитору, что надобно и меру знать, воруя чужие мелодии. Тот с удивлением взглянул на него и ответил: