Елагин по-хозяйски открыл сервант, достал три рюмки, принес водку, не забыв захватить тонко нарезанную ветчину, купленную Катей вчера специально на завтрак Андрею, так и оставшуюся нетронутой, снова заглянул в сервант, нашел тарелки, вилки, поставил на журнальный столик и подкатил его к тахте, на которой так и сидели, обнявшись, мать и дочь. Разлил водку. Все это получалось у него легко, изящно, непринужденно, и Катя невольно залюбовалась своим молодым, несмотря на возраст, отцом.
— Помянем?
Катя одним большим глотком выпила, ни слова не говоря, поднялась, мягко отстранив руку матери, и пошла в ванную. Ополоснула лицо, поправила волосы, задумчиво оглядела себя в зеркале, вернулась в комнату, села на прежнее место и сразу же потянулась за бутылкой, чтобы налить себе еще.
Виктор перехватил бутылку, глянул на жену, та едва заметно кивнула, и он наполнил рюмку дочери.
— Совершенно не могу представить себе его мертвым. Может, я все же спущусь?
— Не надо, детка. Ему это уже ничего не даст, а тебе — только душу травить… Да и нет его уже там, увезли, наверное, — рассудительно предположил Елагин.
— Какая ужасная смерть… В подворотне, где мусорные баки стоят…
— Смерть всегда ужасна, — заметила Елена Андреевна.
— Я теперь не смогу мимо подворотни ходить… Каждый раз о нем буду думать… — Катя вздохнула.
Елагин налил себе, нацелился вилкой на ломоть ветчины.
Катя укоризненно заметила:
— А вот тебе, папа, не надо бы больше.
— Надо — в свете того, что я собираюсь тебе сказать, — и он второй раз вопросительно посмотрел на Елену Андреевну.
Она поняла его без слов и опять кивнула, соглашаясь.
— Мы вот что с твоей мамой подумали… У тебя с этой квартирой связано много негативных воспоминаний.
— И хороших тоже…
— Да, и хороших… Не перебивай отца. Потом эта подворотня будет вечным напоминанием. Словом, вот что мы с мамой предлагаем: мы продаем эту квартиру и мамину. Ты переезжаешь в мою двухкомнатную, а мы покупаем трехкомнатную, а если хватит сбережений, то и четырехкомнатную. Так даже лучше — гостиная, спальня и два кабинета…
— Ничего не понимаю! — воскликнула Катя.
— Знаешь, Елагин, если ты так объясняешь своим актерам задания, то я просто поражаюсь, как они хоть что-то улавливают из твоих пояснений. Двухкомнатная, трехкомнатная, четырехкомнатная… А главного не сказал: мы с твоим отцом решили воссоединиться.
Катя замерла в неподвижной позе, не выпуская из рук рюмки, только хлопала глазами, потом вскочила, бросилась отцу на шею, принялась целовать, повторяя:
— Папка, мама… — и внезапно зарыдала, уткнувшись носом в широкую отцовскую грудь.