Мне вспомнились прошлые годы, когда я, подросток, воспринимал семейную жизнь в доме родителей временами как рабство и по ночам ускользал из дома, терзаясь нечистой совестью и испытывая азартное упрямство, чтобы выпить в ночном кабаке бутылку пива. Для этого мне нужно было только открыть закрытую на щеколду заднюю дверь, выходившую в сад, перелезть через забор и выбраться на улицу по узкой тропке между соседскими садами.
Я натянул штаны, при таком теплом воздухе большего не требовалось, и, держа в руках башмаки, выбрался из дома босиком, перелез через забор и отправился не торопясь бродить по спящему городу, вверх по реке, сдержанно шумевшей и игравшей дрожащими на воде лунными бликами.
Быть ночью на воле в пути, под куполом безмолвного неба, у тихо струящейся воды — в этом есть что-то таинственное, что будоражит до глубины души. Мы становимся ближе к истокам, ощущаем родство с животными и растениями, предчувствуем туманные воспоминания о доисторической жизни, когда еще не было ни домов, ни городов и не имеющий родины человек бродил по лесам, горам и рекам, и волк и ястреб были его сородичами, и он мог любить их как своих друзей или ненавидеть как смертельных врагов. Ночь отдаляет также привычное ощущение общности человеческой жизни; если нигде не горит свет и не слышно вокруг ни единого голоса, человеческое существо ощущает только стоящее на страже одиночество и видит себя раздельно от всех и предоставленным самому себе. То самое страшное человеческое чувство неизбежно быть одиноким, жить в одиночестве и одному испытывать и переносить боль, страх и смерть сопутствует при этом невидимо каждой мысли, становится тенью здорового и молодого, его предвозвестником, и кошмаром слабого.
Нечто подобное ощущал и я, по крайней мере мое неудовольствие затихло и уступило место тихому созерцанию. Мне было больно думать о том, что прекрасная и желанная Хелена, вероятно, никогда не будет думать обо мне, испытывая чувства, похожие на мои, когда я думаю о ней, и я знал, что не погибну от горя безответной любви, и у меня было какое-то смутное предчувствие того, что грядущая жизнь таит в себе еще более мрачные пропасти и чреватую невзгодами судьбу, чем страдания молодого человека в период летних каникул.
Тем не менее молодая кровь играла и рисовала против моей воли из порывов ночного ветра каштановые волосы девушки и гладящие их руки, так что поздняя прогулка ни утомила меня, ни сделала сонным. Я спустился лугами к реке, сложил свою немногочисленную одежду и нырнул в прохладную воду, быстрое течение которой тотчас же принудило меня к борьбе и активному сопротивлению. Я четверть часа плыл вверх по течению, свежая речная вода смыла с меня духоту и тоску, и когда я, остыв и слегка приустав, нашел одежду и натянул на мокрое тело штаны, возвращение домой и в постель далось мне легко и принесло утешение.