А на следующий вечер, около половины девятого, мы пошли с моим братом Фрицем на гору Хохштайн. У нас был при себе тяжелый ящик, который мы несли по очереди; там лежало двенадцать хлопушек, шесть ракет и три больших взрывных пакета, не считая всякой мелочи.
Было очень тепло, и в сумеречном воздухе тихо плавали нежные, как пелена, облачка, проносившиеся над церковной башней и вершиной горы, закрывая собой первые бледные звезды. С Хохштайна, с того места, где мы первый раз остановились передохнуть, я увидел внизу нашу вытянутую долину в бледных вечерних красках. Пока я разглядывал город и ближайшую деревню, мосты, мельничные плотины и узкую, поросшую по берегам кустами речку, на меня опять нахлынули вместе с вечерним настроением мысли о красивой девушке, и мне больше всего захотелось помечтать в одиночестве, дожидаясь восхода луны. Но это было невозможно, потому что мой брат уже распаковал ящик и застал меня врасплох, подкравшись ко мне сзади с двумя петардами, которые он связал веревочкой и закрепил на палке, они громко хлопнули прямо возле моих ушей.
Я немного рассердился, но Фриц так озорно смеялся и был так доволен, что заразил и меня, и я к нему присоединился. Мы быстро подожгли один за другим все три мощных взрывных пакета и слушали потом долгое раскатистое эхо, разносившееся вверх и вниз по долине. Затем пришел черед петард, хлопушек и большого огненного колеса, а под конец мы медленно выпустили одну за другой наши красочные ракеты, они эффектно взмыли в черное ночное небо.
— Такую настоящую хорошую ракету можно сравнить с праздничной литургией, — сказал мой брат, у которого был период говорить образно, — или когда поют красивую песню, что скажешь? Так торжественно!
Нашу последнюю петарду мы забросили по пути домой через забор к злому дворовому псу, который завыл от ужаса и еще четверть часа злобно лаял нам вслед. А мы в хорошем настроении и с черными пальцами пришли домой, как два маленьких мальчишки, устроивших веселую проделку. Родителям мы, хвастаясь, рассказали о дивной вечерней прогулке, о том, как выглядит сверху долина и небо в звездах.
Однажды утром, когда я чистил свою трубку у окна в прихожей, прибежала Лотта и крикнула:
— Так, в одиннадцать приедет моя подруга.
— Что ли Анна Амберг?
— Она. Давай встретим ее вместе, а?
— Я не возражаю.
Прибытие ожидаемой гостьи, о которой я вовсе не думал, радовало меня лишь в меру. Но раз изменить ничего было нельзя, я отправился около одиннадцати часов с моей сестрой на станцию. Мы пришли слишком рано и ходили взад и вперед перед станцией в ожидании поезда.